Согласны ли вы с мнением, что белые и красные были революционерами, и ни те, ни другие не хотели реставрации?

«Расстрелянное Возрождение» – это огромная тема. Понятно, что «расстрелянное Возрождение» было попыткой украинской литературы не просто не отставать, а возглавить европейские тренды, создать такой авангард в условиях Советского Союза. Понимаете, Советский Союз был задуман как авангардистский проект. Консервативным он стал в 30-е годы. А они все были людьми 20-х годов, они мечтали о торжестве коммунизма, они считали себя коммунистами. Никакими националистами они не были, наоборот, они верили в интернациональный космополитический мир, и все «расстрелянное Возрождение» было тоской по Европе, тоской по мировой культуре.

Разумеется, изначально Советский Союз и должен был…

Когда все время что-то хоронят, все время хочется процитировать не любимую мной фразу из не очень любимого мной романа, хотя и высоко ценимого: «Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!». За что ни возьмешься, все умирает. Это у Ленина в «Детской болезни левизны…», у Сартра в одной из работ есть такая мысль (ее цитирует Надежда Мандельштам) мысль о том, что представителям вымирающих (условно говоря, последних) классов свойственно эсхатологическое мышление. Вот так все умирает: умирает либерализм, умирает брак, умирает гуманизм. Вот мне один человек написал, что, мол, мы присутствуем не при крушении либерализма, а при крушении гуманизма». И Андрей Чертков, любимый мной критик,…

Насчет инфантилизма, возвращения в детство. Многие писали, было блестяще эссе Владимира Новикова «Детский мир» об инфантильной природе тоталитаризма. Это все интересно, но это не очень, понимаете, не вполне соответствует замыслу, я думаю, Толкиена и Носова. Правильнее оценил его БГ: «Героические деяния приходится совершать негероическим людям». Маленький человек вынужден стать большим, да? Маленький человек вынужден стать сверхчеловеком. Об этом, кстати, у Рождественского было плохое стихотворение, но характерное — «На Земле безжалостно маленькой». Но это не важно. Если говорить… Ну а почему плохое? Такое трогательное по-своему стихотворение.

Тут в чем…

Об этом очень хорошо говорил Леонид Филатов: «Надо быть левым, потому что сердце слева». И Окуджава об этом говорил: «Те, что идут, всегда должны держаться левой стороны». Прежде всего, наверное, потому, что взгляды Айн Рэнд — что всякому воздаётся по вере и никому не надо помогать — они редко приводят к появлению хорошей литературы. Как раз, по-моему, то, что писала Айн Рэнд — это очень плохая беллетристика. Если художник не сочувствует малым сим (или большим сим, или бедным, или вообще не сочувствует человеку, потому что участь человека трагична), то, по-моему, грош цена такому художнику.

А что хочет сказать Пастернак? Пастернак говорит о Zeitgeist, о духе времени, о гегелевском понимании истории, о том, что сколько бы ни отрицали наличия в истории некоего смысла, сюжета, наглядности, история как раз очень любит наглядность, она поразительно наглядна, особенно в России. И тут происходят почти текстуальные совпадения. В этом смысле да, идеалистическая концепция истории, сколько бы её ни отрицали, Пастернаку представляется верной, и я с этим солидарен. Понимаете, для меня история хотя и не наука, она слишком зависит от интерпретации, наука — это источниковедение, условно говоря, история слишком лишена предсказательной функции и так далее. Но если рассматривать историю как…

Сегодня — нет, объясню почему. В эпоху Гражданской войны нейтралитет Волошина был хоть как-то оправдан равенством сил в Крыму. Недолгим, но равенством, балансом. Сегодня этого равенства нет. Сегодня, условно говоря, государственная мощь поддерживает с такой силой архаистов, консерваторов, новое поколение фашистов, что ни о какой объективности, к сожалению, не может идти речь. Попытка надсхваточности сегодня — это всего лишь поддержка сильнейшего. Есть мощный вал государственной пропаганды, которая препятствует к нейтралитету.

Позиция Волошина, кстати, была не так уж нейтральна. Он, в общем, понимал, что несет красная Россия, что несет революционный переворот Крыму и России в…

Ох, как запросто! Знаете, художник, иногда исследуя какие-то темные закоулки человеческой души, он, к сожалению, заходит слишком далеко. «Если ты смотришь в бездну, бездна посмотрит в тебя». Иногда этот внутренний конфликт (радостный по своей природе) творческой способности и монструозных каких-то кошмаров, которые художника занимают, он выражается в прямом безумии — как, мне кажется, было у Лотреамона, как отчасти, может быть, было и у Кафки и, конечно, у Хармса.

Но в принципе я не вижу никакого противоречия между гениальностью и злодейством. Точнее скажем так: гений и злодейство — может быть, вещи действительно несовместимые, несовместные; но большой талант и…

В России ситуация веры в общественные идеалы вообще невозможна. В общественные идеалы верят немногие фанатики, которые противостоят режиму. Государственных ценностей не разделяет никто из людей, которые этому режиму служат — даже сейчас, когда фашизация некоторых областей жизни зашла в России очень далеко. Но в России фашизм не проходит вот именно потому, что здесь нет главного, что даёт фашизм — веры, веры в раскрепощающую, порочную, подлую теорию. Конечно, фашизм — это во многих отношениях sinful pleasure, греховное наслаждение, когда люди с радостью нарушают закон, с радостью преступают норму. Но для того, чтобы почувствовать эту скотскую радость, нужно представление о норме хотя бы. А в…

Я очень Григория Шалвовича Акунина люблю — люблю как человека и люблю как писателя. Я не считаю его как раз постмодернистом. Я писал, что я считаю его последним русским модернистом, последним русским классиком. Он ставит великие вопросы. И для него перелицовка чужих одежд не более чем прием. На самом деле он писатель глубоко оригинальный. Он исследует проблему аристократизма, которая в России во многом заболтана. У нас аристократию стали презирать, потому что мы встали на точку зрения разночинцев, а это довольно глупо. Реабилитацию аристократизма начал Пушкин, продолжил Мережковский в статьях о Пушкине и во многих других текстах, особенно во второй трилогии (ну, «Царство зверя»), а особенно в…

Знаете, по большому счету, игра была равна, потому что и Горбачев, и Ельцин продемонстрировали как замечательные тактические умения, так и полное отсутствие стратегических. Ельцин многое делал по мере своих сил единственно возможным образом, но «по плодам их узнайте их», и результат его восьмилетнего правления оказался для России довольно травматичен, мы его расхлебываем только сейчас. Горбачев сделал много добра, и мы будем вечно ему за это благодарны, но опять-таки, Горбачев вечно стрелял себе в ногу, и в 1991 году он, по-моему, сделал все, чтобы стал возможен путч. Это очень горько. При этом я Горбачева люблю, он мне человечески бесконечно симпатичен, и всем хорошим, что было в моей…