Войти на БыковФМ через
Закрыть

Почему у таких возвышенных женщин, как Исидора в «Мельмоте Скитальце» Метьюрина и Сивилла у Пера Лагерквиста, такие несчастные судьбы?

Дмитрий Быков
>250

Послушайте, это очень распространённая тема в готической литературе, ничего не поделаешь, потому что такие женщины — женщины абсолютно демонические, женщины насквозь отказавшиеся от своей природы — они есть. На самом деле у Мэкена (который в России постоянно почему-то называется Мейченом), у него есть несколько рассказов о таких демонических женщинах, в которых живёт дьявол. Я забыл, как называется этот рассказ… Ну, там, где таинственная женщина, которая мелькает иногда в окне, и лицо которой столь ужасно, столь чудовищно, что никто не может выдержать её взгляда. Это муж её такой сделал, он подсадил ей какое-то знание. Она осталась прекрасной, но стала чудовищем. Вот это довольно частая история.

Кстати, в дневниках Новеллы Матвеевой я наткнулся на поразившую меня мысль (это записи шестидесятых годов), что за эволюцию у женщины, к сожалению, всё равно почти всегда отвечает мужчина, он разрешает ей вот такой стать. И меня очень удивило, что Матвеева с её абсолютным достоинством и с полным отсутствием сексизма в её сознании, она всё-таки понимала, что… Ну, она, правда, говорит о XIX веке, о ситуации, когда женщина подчинена. Но обратите внимание, что в прозе, если женщина дьяволица, то её такой почти всегда сделал мужчина. Иногда это дьявол, который её совратил, а иногда более умный и старший любовник, но этот тип существует, этот архетип существует.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Не могли бы вы рассказать о Пере Лагерквисте?

Понимаете, какая штука? Норвежская, шведская, в целом скандинавская литература в XX веке переживала примерно то же, что переживала и русская: это было воспроизводство гениальной вспышки на рубеже веков более простыми средствами. Там были действительно выдающиеся поэты и выдающиеся прозаики тоже (в меньшем количестве), но такой вспышки, как Ибсен, Стриндберг, Лагерлеф, ещё несколько имен можно назвать, начиная с Андерсена, если уж на то пошло,— такой вспышки датская, норвежская, шведская литература не переживала. Либо были выдающиеся детские тексты (это в первую очередь Линдгрен и Янссон), либо были замечательные стихи, но по большому счету это было воспроизводство: труба пониже и дым…

Оказал ли «Мельмот-Скиталец» Метьюрина влияние на «Евгения Онегина» Пушкина?

«Нас куча щеголять Мельмотом» — конечно, влияние «Мельмота Скитальца» огромное и, все-таки, я думаю, что оно не определяющее. Влияние «Чайльд-Гарольда» довольно заметно, байроновский «Дон Жуан» заметен как байроновский образец, Но думаю, главное, что есть в «Мельмоте» — это атмосфера. Думаю, что на Пушкина меньше этот сюжет повлиял. Просто ему это понравилось как художественное творение. Может быть, в каком-то смысле это повлияло на колорит его более поздних вещей, на колорит «Маленьких трагедий», может быть, такой абсолютно готический.

Но в целом влияние «Мельмота» на «Онегина», я думаю, незначительно, потому что «Онегин» — сатирическое произведение, в огромной…

Как вы относитесь к Иво Андричу и Перу Лагерквисту? Крупные ли это писатели?

Пер Лагерквист — очень крупный писатель. Когда-то в армии я начал его читать. Мне посоветовал его очень хороший свердловчанин Серёжа Васильев. Он мне посоветовал «Карлика» и «Палача». Лагерквист был довольно доставаем, я в Питере купил его довольно быстро, в «Букинисте», и прочёл. Всё-таки он своего Нобеля заработал, конечно.

Иво Андрича я знаю не в пример меньше. Мне когда-то его тоже посоветовал очень хороший человек, Лев Минц, замечательный мыслитель и учёный. Должен сказать, Андрич произвёл на меня несколько меньшее впечатление — может быть, потому, что я скандинавскую литературу всё-таки люблю больше балканской и больше западно-южнославянской. Привлекает меня её…

Как понимать образ художника-разоблачителя в романе Эрнста Гофмана «Эликсиры сатаны»? Есть ли где-то еще подобные типажи в мировой литературе?

Нет, вообще то, что художник видит истину и портретирует, – это довольно частый мотив. Он есть в «Мельмоте-скитальце», который, кстати, появился одновременно с «Эликсирами сатаны» и содержит весь набор готических мотивов. Надо посмотреть. Там тоже есть страшный портрет, который на всех смотрит. Вообще, тема портрета – в гоголевском «Портрете», например – очень важна для готики. Потому что художник похищает душу того объекта, которого изображает. И похищает его тень, если угодно.

Тема художника-похитителя души, художника-разоблачителя  – это готическая тема. Вообще, тема художника, видящего истинную, непарадную и даже вообще незримую часть человеческой души – это…

Какие готические романы вам было интереснее всего читать?

Ну, я вообще люблю готику. Когда-то Метьюрин на меня очень сильно подействовал. Во всяком случае, если «Мельмота» сократить раза в полтора, то это и сейчас было бы чудесное детское чтение. Тем более что из «Мельмо́та Скитальца» так или иначе выросли и Стивенсон, и Уайльд. Это очень интересный герой (Мельмот), тоже очень амбивалентный, сложный и проклятый — и вместе с тем, безусловно, незаурядный, умный, страдающий, более интересный, рискну сказать, чем Медард у Гофмана. Хотя и «Эликсиры сатаны» на меня когда-то, вот на втором курсе, произвели впечатление колоссальное. Тем более у нас хорошо преподавали, у нас Ванникова вела зарубежку, и Гофман у нас прекрасно подавался на…

В каких произведениях главный герой перманентно переживает состояние мировой скорби, как в поэме «Москва — Петушки» Венедикта Ерофеева?

Состояние мировой скорби у Ерофеева — это состояние похмелья. Причем как физиологического, так и интеллектуального, культурного. То есть Веничка Ерофеев, лирический герой — это тот герой, который действительно пережил прежде всего похмелье мировой культуры. Вот Мандельштам — это стадия тоски по мировой культуре, а Ерофеев — это стадия похмелья мировой культуры.

Это довольно мучительная проблема. Называть это гражданской скорбью или всемирной скорбью я бы не рискнул. Это, как мне представляется, скорее такая романтическая драма тотальной нестыковки того, чему нас учили, с тем, что мы получили.

Нас учили, что мы будем жить, если цитировать ту же Новеллу Матвееву, не с тенями…

Согласны ли вы, что Кабаков, будучи учеником Аксенова, шел по пути мачо-Хемингуэя, но под конец жизни занял примиренческую позицию?

Нет. У него не было примеренческой позиции. И консерватизм Кабакова был изначально, как и в случае Новеллы Матвеевой, формой неприязни к нуворишеству. Я писал об этом, и довольно точно об этом написала Татьяна Щербина. И Кабаков уже в 90-е годы никаких иллюзий не питал по поводу этой перестройки, он и к советской власти сложно относился, а ведь то, что началось в 90-е, было советской властью минус электрификация всей страны, минус просвещение, минус социальное государство. В остальном это была такая же советская власть, и ее очень быстро стали осуществлять бандиты, эстетика которых мало отличалась от советской. «Сердца четырех» Сорокина, которые написаны как раз о 90-х годах,— это…