Почему фильм Валерия Тодоровского «Одесса» русскому человеку кажется гораздо ближе, чем «Однажды в Голливуде» Квентина Тарантино?

Это мой самый любимый режиссёр из своего поколения, самый лучший. Я вообще очень люблю Тодоровского, люблю его как человека, как писателя, автора великого сценария «Подвиг», совместного с Коротковым. Мне очень жаль, что он его не поставил. Надеюсь, что поставит. «Оттепель» для меня очень значимая картина. Одна из самых значимых — «Мой сводный брат Франкенштейн», картина так демонстративно буднично решённая, но, по-моему, великая. Ну, просто я действительно люблю Тодоровского. Я когда-то ему посвятил такое поздравление с полтинником:

С днём рождения, Валера!
Поздравляю всей душой.
На руинах СССРа
Ты один у нас большой.

Что касается его продюсерской…

Краковский, во-первых, написал после этого довольно много. Прожил, если мне память не изменяет, до 2017 года. Он довольно известный писатель. Начинал он с таких классических молодежных повестей, как бы «младший шестидесятник». Их пристанищем стала «Юность», которая посильно продолжала аксеновские традиции, но уже без Аксенова.  У Краковского была экранизированная, молодежная, очень стебная повесть «Какая у вас улыбка». Было несколько повестей для научной молодежи. Потом он написал «День творения» – роман, который не столько за крамолу, сколько за формальную изощренность получил звездюлей в советской прессе. Но очень быстро настала Перестройка. Краковский во Владимире жил,…

И «Бесславные ублюдки», и «Джанго освобожденный», и даже «Омерзительная восьмерка» мне очень интересны. Они, кстати, образуют трилогию такую своеобразную. Мне очень нравится у Тарантино его развенчание зла, его такое изображение зла. Я не вижу, что находят в его диалогах и чем восхищаются в структуре «Pulp Fiction», но талант Тарантино – и актерский, и режиссерский, и сценарный – для меня совершенно бесспорен.

Мне немножко скучным показалось «Однажды в Голливуде», но не исключаю, что это особенности моего восприятия. Я не могу сказать, что Тарантино – это блестящий интеллектуал. Он остроумный компилятор. Но при этом «Джанго освобожденный» – это важное, содержательное и внятное…

Девушка была, безусловно. А вот какую травму мальчик таким образом обтанцовывает в своем сознании, пытаясь понять, была она или нет?

Понимаете, это вообще такая сумеречная картина — всё время снег, всё время снегопад, такая путаница. «Снегопад» — вообще любимый текст Тодоровского, самойловский. И все ключи к фильму, конечно, там. А в «Снегопаде» была девушка или нет? Он же заснул у нее дома. Ну, там всё сложно.

Это я к тому, что там неважно, была ли девушка. «Гипноз» — это фильм о состоянии души подростка в тоталитарной стране, о сне разума. Понимаете, картина с тем же успехом могла бы называться «Сон разума». Там очень глубокие подтексты. И Мульменко их написал, и Тодоровский их…

Да мне кажется, что и «Pulp Fiction» уже самым своим названием указывает на свои сугубо литературные корни. Мышление Тарантино не режиссерское, это киноманское мышление. Он антологист, он замечательный строитель коллекции чужих штампов, иногда он выстраивает очень увлекательные сюжеты, парадоксальные, иногда пародийные, как в «Джанго…», прелестные, но в общем-то, он банальный имморалист, и мне кажется, что репутация Тарантино преувеличена. Восторги по поводу Тарантино возникли именно в эпоху вторичной культуры. Это именно постмодерн в чистом виде, то есть освоение трэшевой, массовой культурой идей, методик и проблем культуры высокой. Это довольно скучно, честно говоря, я никогда не…

Понимаете, вне контекста сериала «Оттепель» это все рассматривать нельзя. Но, конечно, совершенно очевидно, что там герои одержимы таким примитивным мачизмом, поэтому война полов для них — часто упоминаемая тема. Надо сказать, что и вообще для оттепели, для самого периода, характерны, как это тогда называли в аннотациях, «обостренные нравственные поиски нашего современника», а если называть это нормальным языком, то это ситуация постоянной войны. Войны идеологической, войны полов, в том числе. Потому что хемингуэевские мачо жаждали реализации, никакой реализации, кроме бесчисленного количества партнерш, я думаю, они себе позволить не могли, как и герой Цыганова в…

Ну, совершенно понятно, что Джонни Депп пошел по стопам Квентина Тарантино, который посетил могилу Пастернака, «Доктора Живаго» назвал одной из главных книг в своей жизни. И благодаря этому мы, скромные учителя литературы, получили такой замечательный урожай, замечательное поколение детей, прочитавших «Доктора Живаго».

Естественно, Джонни Депп вообще человек начитанный. Их давний диалог с Микки Рурком подтвердил их общую широкую начитанность и некоторое их одиночество в современном кинопроцессе — я бы рискнул сказать, почти изоляцию обоих.

Джонни Депп, конечно, не читал толком Маяковского. Но он воспринимает Маяковского как фигуру поп-революции 60-х. Помните…

Ну помилуйте, какая же там южная готика? В южной готике люди имеют дело с неисправимым и непримиримым злом, а здесь эта тема проходит боком. И вообще Макдонах, он так по-европейски хорошо думает о человеке. Помните, когда они в финале картины, простите за спойлер, едут с этим исправившимся плохим полицейским, который тоже в больнице расплакался над своими грехами. Простите, не верю! Ничему не верю. Да, не верю ни одному развитию характера. Едут они с замечательной этой женщиной, которую совершенно гениально играет жена одного из Коэнов, Макдорманд. Едут, и она говорит: «А ты уверен, что хочешь на него посмотреть?» Нет, не уверен, и скорей всего, не поедут и не отомстят. Такой открытый финал в духе…

Я Тодоровского очень люблю. Грех сказать, Валерия Петровича я считаю лучшим современным российским режиссёром. И он мне всегда был ближе Балабанова — может быть, потому, что Тодоровский человечнее гораздо. Знаете, я недавно пересмотрел «Оттепель» (пересмотрел по своим причинам — внутренним, психологическим) и понял, что я ужасно всё-таки люблю эту картину. Я Тодора (простите за такую фамильярность) люблю с тех времён, когда увидел «Любовь» и понял, что пришёл мой режиссёр. Понимаете, он по-человечески, может быть, от меня бесконечно далёк, но душа его, художественная его ипостась снимает про меня, говорит про меня моим языком в кино. Я обожаю Тодоровского. У него есть удачи, неудачи, что-то…