Неужели вы верите в духовное возрождение?

Из всего, что написано о любви, как-то мне трудно выделить то, что как-то корреспондирует с моим образом жизни и с моими воспоминаниями. Три лучших любовных романа я не могу, наверное, выделить. Я знаю, что в их число вошла бы, безусловно, «Ада» (не вся, а первая часть), мой опыт субъективен очень. Именно то, что я знаю… Как говорил Солженицын: «Мы можем понять только ту часть правды, в которую уперлись рылом». Вот то, что было в моем опыте, я могу понять.

Главная любовь моей жизни настолько ни на что не была похожа и настолько не имеет ничего общего с этим… Если можно считать романом «Темные аллеи» (а это именно книга рассказов, книга новелл, как бывает книга стихов; Кушнер заметил, что…

Наверное, «Мамаша Кемских» Горького. Наверное, «Поцелуй» Бабеля. Хотя у Бабеля можно назвать многие. Кто-то назовет «Улицу Данте», кто-то назовет «Ди Грассо», кто-то назовет что-нибудь из «Одесских». «Иваны» мне нравятся больше всего, хотя они немножко лобовые. «Саранг» Паустовского. Я не большой фанат Паустовского, но этот рассказ заставляет меня плакать всегда. У Грина, наверное, «Сто верст по реке» или «Истребитель» — что-нибудь такое страшненькое. Или «Крысолов» — тоже на ваш выбор. И «Победа» Аксенова.

Но это моя пятерка. Я знаю, что процентов на 30-40 она совпадает, например, с пятеркой Жолковского или с пятеркой Богомолова. Мы с ним обсуждали эту проблему на Бабелевском…

Я считаю, что у Попова надо читать новеллистику (всю практически), во-вторых, автобиографические вещи на грани исповедальности: «Третье дыхание», «Комар живет, пока поет», «Плясать до смерти». Ну и конечно, такие рассказы, как «Ювобль», в которых он, на мой взгляд, как новеллист сильнее Леонида Андреева. Потому что историю про Кусаку Андреева у Попова дана в двух абзацах в «Ювобле», про эту собачку, и сделана лучше.

Попов — я совершенно согласен с Александром Мелиховым — писатель с потенциями гения. У него есть разные тексты. Вся линия «Новой Шехерезады» нравится мне меньше, «Евангелие от Магдалины» тоже меньше (или «Будни гарема»). Но меня совершенно восхищают такие его…

Когда прочел «Лестницу» и «Снюсь» Житинского, когда прочел «Две поездки в Москву» Попова. До известной степени когда прочел Катаева.

Кушнер как раз говорит, что Катаев — единственный писатель, который к старости стал писать в разы лучше себя молодого. Хотя старость в целом для прозы, как говорил сам Толстой, не очень-то благотворна. Всё-таки Толстой-то в старости писал получше, чем в юности. Пожалуй, да, «Трава забвения», а особенно «Алмазный мой венец» — для меня это был некоторый перелом.

Знаете, это обманчивое впечатление. Дело в том, что надо различать логику и произвол.

Творить мир — это такое занятие, Господу не позавидуешь. Потому что раз создав физический закон, ты не можешь его перекраивать беспрерывно. У Бога как-то трудно со свободным выбором — как у Гарри Поттера, который тоже обставлен огромным количеством ограничений. Волшебная палочка, вообще всемогущество — оно не облегчает жизнь.

Рассказ Веллера «Правила всемогущества», по-моему, довольно наглядно поясняет, что на каждый шаг приходится 10 контршагов или обеспечивающих его правил. И всякий раз ты уже не можешь потом от этих правил отступить. Приходится каждый раз переписывать историю мира с…

Почему гуманизм? Фундамент человеческой цивилизации — это гуманность. И путать её с гуманизмом не следует. Гуманизм — то есть мировоззрение, которое ставит человека в центр мира,— имеет довольно серьёзные минусы. Я считаю, что действительно человеческая жизнь — это для самого человека не высшая ценность. Он не может, конечно, терпеть, когда ею распоряжаются другие, но сам он имеет право ею распорядиться. И есть вещи, за которые можно её отдать. Это, по-моему, совершенно очевидно. Гуманизм — это всего лишь мировоззрение. Гуманность — это свойство души, это важнейшее человеческое качество, и от него отрекаться ни в коем случае нельзя.

Помните, была большая полемика вокруг устаревшей…

Нет, знаете, очень многие по причине трусости, что ли, тянутся к религии в старости. К поэзии тянутся люди более высокоорганизованные. Понимаете, старческий приход к религии очень часто бывает следствием пересмотра жизни и отсутствия духовной опоры. Такой приход к религии, на мой взгляд, все равно надо приветствовать. Но это все равно не то, что труд души по обретению веры, это какой-то механистический процесс.

А вот если человек в старости потянулся к поэзии — это, мне кажется, признак высокой души. Потому что в старости — я это сужу по себе — отсеивается второстепенное и начинает интересовать главное. Это как на известной картине Моне «Руанский собор». Там же разные стадии абстракции,…

Так а зачем же ограничивать догматикой? Кто вас призывает ограничивать догматикой? Религиозное мировоззрение не сводится ни к обрядам, ни к догматике, ни к постановлениям того или иного собора. Религиозное мировоззрение предполагает, что видимый мир — это не всё. Вот и всё. А зачем же объяснять всё какими-то религиозными мифами? Достаточно понимать, что мир — это не просто так. Вот и всё.

Я совершенно никого не призываю ограничиться религиозной догматикой. Наоборот, уж если выбирать между религиозным догматиком и гуманистическим атеистом, конечно, атеист свободнее, умнее, интереснее, и уж точно он лучше служит Господу.

Стэплдон, во-первых, всё-таки был не совсем материалистом. Он считал себя сторонником теории эволюции, но подходил к этой теории, прямо скажем, абсолютно безумным образом. Стэплдон — это такой довольный видный британский мыслитель и романист, которого ставили рядом с Уэллсом. Уэллс его очень высоко оценил. Но так случилось, что действительно массовая культура его никогда не принимала.

Я никогда не читал (хотя я знаю, про что там — то есть я пролиставал) его наиболее известных романов. Вот эта книжка «Последние и первые люди», «Last and First Men» — там человек, живущий на Нептуне, принадлежащий к 18-му поколению человеческой цивилизации, рассказывает судьбу этих поколений. Это очень…

Понимаете, «каждый придумывает себе своего бога,— как сказал Кушнер,— и помещает в эту точку идеального собеседника». Мне представляется, что поскольку человек создан по образу и подобию — да, у бога бывают минуты депрессии и минуты плохого настроения. Они зачем-то нужны. Я даже иногда по некоторым особенностям творения, по некоторым чертам думаю, что у него и биполярное расстройство бывает, потому что кое-что явно создано в минуты депрессии, а кое-что — в очень хорошем настроении. Вот как, например, вомбат. Вомбат придуман, когда было хорошее настроение. Или ёжик, да? А есть такие существа, на которых без слёз не взглянешь.

Мне кажется, что богу ничто человеческое…