Знаете, в чем главная проблема XXI века? Что большинство новеллистов переквалифицировались в романисты. Пелевин в XXI веке почти не пишет рассказов, хотя они у него всегда очень хорошо получались. Сорокин напечатал несколько, из них лучшие, на мой взгляд — это «Белая лошадь с черным глазом» (это, по-моему, просто гениальный рассказ) и «Красная пирамида» рассказ неплохой.
Но все остальные пишут романы. Вот прекрасные рассказы в 90-е были у Лео Каганова — сейчас он рассказов не пишет. Замечательные рассказы были у Лукьяненко — сейчас он, по-моему, рассказов не пишет. Во всяком случае, я их давно не встречал. Лучшие новеллисты либо пишут миниатюры, как Денис Драгунский… Мне трудно выделить у Драгунского какой-то один рассказ. Ну, может быть, что-нибудь из «Обманщиков», из новой книги. Там есть рассказы побольше, помасштабнее, но совершенно блестящие.
Петрушевская — вот тоже. Понимаете, лучший новеллист 90-х — многие считают, что и 80-х, но прежде всего 90-х. «Гигиена» и «Новые робинзоны». Хотя «Смотровая площадка» чуть пораньше. «Смысл жизни» тоже пораньше. Но и Петрушевская в основном пишет или романы (говорят, у нее сейчас будет новый роман), или эссе, или сказки. Но собственно рассказов, рассказов такого класса, как «Смотровая площадка», я у нее больше не видел, потому что это больше не ее жанр.
Токарева первоклассный новеллист. Опять-таки, ее главные новеллы написаны в ХХ веке. Как-то мне кажется, что глянец заставляет… Татьяна Толстая, которая в 1982-1984 годах была выдающимся новеллистом, но больше рассказов не пишет.
Такой отход от жанра знаете с чем связан? Рассказ — законченная вещь, фабульная. Ну, новелла. В ней должна быть пуанта. Сейчас такое бесструктурное время — только романы писать, рОманы. Это очень печально. Я не знаю сейчас хороших новеллистов. Кроме этого рассказа Сорокина и, может быть, одного рассказа Токаревой, как-то не на чем взгляду отдохнуть.
Горчев? Говорить о рассказах Горчева… Горчев писал тексты другой природы. Мне трудно назвать у него какой-то абсолютно идеальный рассказ. Ну, может быть, «Младенец» у Горчева я бы назвал.
Потому что рассказ требует, чтобы время заканчивалось, а современное российское время как-то заканчиваться не желает. Более того, оно оформляется, оформляется, но никак не оформится до конца. Я сильно боюсь, что опять проклятая аморфность нам помешает, и мы опять не доживем до химически чистого ада. Но есть надежда, что будет полный «наконец». Пушкин остается нашим всем.
