А это же, понимаете, к сожалению, связанные вещи, потому что и трудность сочинения, и наслаждение от него, они идут рука об руку. Ну, с наибольшим удовольствием я писал «Квартал», с наибольшим наслаждением. Это вообще книга, которая никакого насилия над собой не предполагала, потому что я выписывал себя, я описывал свою жизнь, и выбрасывал все камни, которые отягощают мою душу. Это, наверное, было наибольшим счастьем, и придумывать его было счастьем, и записывать. Именно записывать, а не сочинять, потому что вот в это время я находился на правильной волне. И когда вот я его начитывал давеча, то тоже, я лишний раз ощутил, что, наверное, это всё-таки получилось. Это книга, которой я стал гордиться.
Но, скажем, не очень трудно давалось «ЖД», но это приводило к таким вспышкам счастья, которые просто не с чем сравнить, это было блаженство. Я помню, что вот весь отпуск Громова в Москве я писал просто с наслаждением. Очень счастливой была работа над «Орфографией», хотя и чрезвычайно трудной. Просто с годами же… Вот Франк Тилье об этом сказал довольно точно, что: «Становится проще писать, потому что есть навык, и труднее, потому что все время конкурируешь с самим собой». Вот идеалом писателя является здоровый старец, физически здоровый старец. Но где же такого взять? Ну Толстой, может быть, в последние годы, и то его подтачивал возраст. В любом случае, чем труднее, тем оно как-то и счастливее. Хотя, к сожалению, нельзя не согласиться со старой тургеневской мыслью: «Человек обо всем говорит с интересом, но с наслаждением только о себе».