Мне кажется, что Коваль слишком долго мечтал об этой книге. Бывает феномен первой книги, куда автор пытается вместить все, что знает, а бывает феномен последней. Последнего романа, куда он пытается, опять-таки, собрать все, что у него на уме. Как у Марксона в «Последней книге». Я не большой фанат такого жанра. Мне кажется, что Коваль лучшие свои вещи написал в конце 70-х и начале 80-х. Самая лучшая – это «Самая легкая лодка в мире», которую я бесконечно читал и перечитывал в 12 лет. Она мне казалась настолько близкой и гениальной. Ужасно мне нравится «Недопесок», потому что в нем достигнут тот блистательный гротеск советской жизни, который удавался по-настоящему только детским писателям,…

Почему нет? Конечно, стоит. Ну да, там пришивают глаза, как пуговицы, а в «Песочном человеке» у Гофмана вообще глазами стеклянными торгуют. Дети любят кошмары. Некоторые детские страшилки, обнародованные Эдуардом Успенским, дадут Кингу серьёзную фору. Помните: «Ползут, ползут по стенке зелёные глаза. Они тебя погубят. Да, да, да!» Кстати, мне очень нравится, как Успенский преобразует эти кошмары, когда: «Мама сказала дочке: «Ни в коем случае не слушай пластинку». Она поставила всё-таки чёрную пластинку — и мама на следующий день пришла с работы без ноги. Она ещё раз сказала: «Не слушай». Опять она поставила — и мама пришла без двух ног». В общем, под конец она…

Видел. Мне не понравился этот фильм. Он мне показался претенциозным. Даже прециозным, точнее. Потому что precious — как бы это сказать? Претенциозный — это претендующий, что, может быть, и хорошо. А прециозный — это выделывающийся. Это другое дело. Это сделано несколько preciously, с таким ощущением не изысканности, а изыска.

Мне не понравилась эта фигурка — непонятно, зачем она там. Грубо говоря, феномен Успенского там непонят. Это фильм о том, как выдающегося писателя Успенского сгубили большие деньги.

Мне кажется, что проблема была совершенно не в этом. Кончился Советский Союз — и кончилась та среда, в которой Успенский мог жить и работать.

Его талант остался с ним. Его…

Это не трудно. Нетрудно понять, как это делается. Нетрудно дать совет, трудно ему следовать. Теоретически все понятно. Надо просто говорить с ребенком, как с более взрослым, чем вы сами. Потому что вызовы, с которыми сталкивается ребенок, более серьезные. Первое предательство, первая любовь, физиологический рост очень быстрый, новые возможности каждый день. Вызовы, с которыми сталкивается ребенок, более серьезные, чем все, с чем сталкиваетесь вы. Поэтому надо уважать все, с чем он сталкивается и говорить с ним максималистски. Хорошая детская литература всегда максималистична. 

Например, трилогия Бруштейна «Дорога уходит в даль…», «В рассветный час» и «Весна», невзирая на…

Детский верит, что литература на читателя воздействует, взрослый решает свои проблемы, вот и все. Есть люди, вот Успенский например, который свято верил, что его сказки раскрепощают ребенка, делают его терпимее, добрее. Мы с сыном вспоминали «Гарантийных человечков» и «Вниз по волшебной реке». Ну это же цитаты упоительные! «Избушка, на месте! Шагом марш!», понимаете? Вот, он думал, что его сказки снимают какие-то школьные травмы, а писатель более взрослый уже не верит в то, что что-то может измениться; он пишет для того, чтобы разобраться со своими проблемами.

«Два капитана» на английском есть и, насколько я знаю, даже не в единственном переводе. Но вы подумайте: а надо ли ему это? В конце концов, создавая ребенку вот такую проблему, делая из него кентавра, напоминая ему о том, что у него есть русские корни, вы, с одной стороны, расширяете его географию, его мировоззрение, в целом его мир, а с другой — вы закладываете некоторую трещину, некоторые основания для глубокого внутреннего конфликта. Мне кажется, если человек — уже иммигрант в первом поколении, уже он там вырос, и он ничего не знает о своей родине,— мне кажется, что язык-то он пусть знает, но зачем ему читать детскую, подростковую советскую классику? Пусть он лучше в хороших переводах читает русскую…

Я думаю, прав Вересаев, который сказал: «Я, в отличие от Андреева, был на войне и я ее воспринимаю иначе. Там к ужасу привыкаешь, а он пишет так, как будто ужас войны продолжает тебя лупить по глазам, по сердцу, по нервам каждый день. Тогда можно сойти с ума». А самое ужасное в том, что это все становится буднем, рутиной.

Но сам рассказ очень талантливый. Понимаете, какая вещь? Андреев очень талантливый. Он ослепительно талантливый писатель. Достоверен он или нет, есть ли у него вкус или такт, можно спорить о «Рассказе о семи повешенных», можно предъявлять претензии к «Моим запискам», мы их как раз проходим сейчас в рамках университетского курса в Бард-колледже в теме «Тюрьма, ссылка и…

С Анжеем Сапковским, хотя я с ним и знаком по его киевским приездам, у меня никогда… С ним общение всегда было очень интересное через Эдуарда Успенского, который, кстати, замечательно знал польский и переводил. Мы вместе общались, это было очень интересно. Но прозы его я так и никогда толком не читал. И «Ведьмака» его я начинал когда-то читать — не пошло. Я знаю, что он прекрасный писатель, автор замечательного исторического цикла. Он очень интересный человек, но я никогда не воспринимал его литературу.

Что касается Фридриха Дюрренматта — это блистательный писатель, лучшей его пьесой, конечно, я считаю «Визит старой дамы». Это очень страшная вещь и, по-моему, совершенно гениальная. Очень…

Знаете, странное дело, но мне его детские стихи, которые я ещё с детства знал, нравились больше взрослых. Хотя я прекрасно знал, что в его взрослых стихах сердце находит выход, а детские — это поденщина. Но мне кажется, что у него всякие «Погода была ужасная, принцесса была прекрасная…» — это очаровательно. А сонеты его, вообще его авангардные стихи мне представлялись (как и ЭдуардумЛимонову, кстати) как-то застывшими в своем времени. Хотя в целом, конечно, Генрих Сапгир был одним из самых талантливых поэтов этого поколения.

Знаете, мне кажется, что взрослые стихи Остера Григория интереснее детских. Скажем, «Песня о трубаче», и так далее: «Он говорил: Ну, как игра? И улыбался он». Когда я…