Зачем в рассказе Шолохова «Судьба человека» сцена, где Андрей Соколов выпивает без закуски три стакана шнапса перед расстрелом?

Я думаю, что Маргарет Митчелл – это американский Шолохов. И если посмотреть на афишу «Унесенных ветром», то это абсолютно Глебов и Быстрицкая, хотя на самом деле, при общем сходстве композиции, это, конечно, Гейбл и Вивьен Ли.

Для меня совершенно очевидно, что бывают такие эпопеи, к которым нечего добавить. Шолохов написал эпопею о том, как консервативный Юг проиграл прогрессивному Северу. И Маргарет Митчелл – о том, как сельскохозяйственный, консервативный и при этом утонченный, аристократичный Юг проиграл прагматичному и при этом демократическому Северу. Но там в начале второго тома эта сцена, когда этот бал с призраками, они танцуют свои призрачные танцы, сохранив свою…

Главный герой – 13-летний мальчик, главный антагонист – могущественный злодей Морган, главный предмет – талисман, пересекаются реальный и волшебный миры, Сириус Блэк и Люпин помогают герою, как и герои «Талисмана» в образе львов, и так далее».

Понимаете, вы обратили внимание на пропповские механизмы или на юнговские архетипы. В каждой сказке у героя есть волшебный помощник, в каждой сказке ему противостоит абсолютное зло. В каждой сказке герой, как правило, сиротка, чтобы усугубить его одиночество. Конечно, Роулинг опиралась при написании романа не столько на Кинга, сколько на «Копперфильда», Шарлотту Бронте и на ее героинь. Вообще, она такой синтез всех сестер Бронте: влияние…

Видите, это довольно интересная версия — представить «Поднятую целину» как сатиру. Но на самом деле, такие трактовки, особенно применительные к второй книге, которая просто вся состоит из Щукарских историй, предъявлялись, такие версии высказывались. Есть версия Зеева Бар-Селлы, согласно которой «Поднятая целина» — это тоже коллективный труд советских писателей, и все эти советские писатели явно издевались над Шолоховым, поэтому там так много тайных знаков, как, скажем, некоторые имена в «Они сражались за родину», некоторые отсылки к каноническим текстам, появление там Настасьи Филипповны, и так далее,— что вся «Поднятая целина» и «Они сражались за родину» — это гигантская скрытая…

Ну какой он коммунист? Понимаете, если исходить из того, что он написал «Тихий Дон» — кстати, это и послужило причиной публикации романа и включения его в советский канон, то он искренне считал, что без советской власти, без тирании эта бочка распадется, без этого обруча, потому что она уже однажды распалась во время Гражданской войны. Видимо, России нужна монархия и, видимо, Сталина устроила такая мораль,— вот это единственная причина, благодаря которой книга была напечатана при всем своем абсолютном если не антисоветизме, то — если можно ввести такой термин — имсоветизме (как бывает имморализм, внесоветизм). Это книга не за и не против советской власти, хотя, конечно, там про советскую власть…

«Шолохов говорил, что гражданская война в России не прекращалась. Сказал он сыну в 1972 году, когда они смотрели фильм к 50-летию окончания Гражданской войны. Михаил Михайлович спросил: «Батяня, а как ты думаешь, когда закончилась Гражданская война?» Батяня посипел трубкой и сказал: «Она, сынок, может быть, и не закончилась». Боюсь, что это так.  Этот ответ выдает в Шолохове автора «Тихого Дона».

Я думаю, что «холодная гражданская война» (термин Олега Хлебникова) идет в России перманентно. Думаю также, что сегодня мы переживаем явную гражданскую войну, с чем связана огромная эмиграция, огромный отток. В тысячный раз это повторяю, но…

Всё-таки у нас немножко разные цеха и разные даже не просто взгляды, а очень разные модусы. Поэтому то, что говорит Виктор Ерофеев, как мне кажется, очень часто имеет только одну цель — цель спровоцировать дискуссию. Иногда это хорошо, иногда — нехорошо.

Мне кажется, что случай Шолохова достаточно очевиден. Я готов поверить, что Шолохов был старше своих лет, когда писал роман, но мне очевидно во всяком случае, что от первой до четвёртой книги «Тихого Дона» отчётливо видно, как автор растёт. Я думаю, что он по-настоящему научился писать к концу третьего — началу четвёртого тома. Первые два тома меня не увлекают совершенно, а третий и четвёртый — это высокая трагедия, исполненная с библейской…

Я думаю, что Маргарет Митчелл – это американский Шолохов. И если посмотреть на афишу «Унесенных ветром», то это абсолютно Глебов и Быстрицкая, хотя на самом деле, при общем сходстве композиции, это, конечно, Гейбл и Вивьен Ли.

Для меня совершенно очевидно, что бывают такие эпопеи, к которым нечего добавить. Шолохов написал эпопею о том, как консервативный Юг проиграл прогрессивному Северу. И Маргарет Митчелл – о том, как сельскохозяйственный, консервативный и при этом утонченный, аристократичный Юг проиграл прагматичному и при этом демократическому Северу. Но там в начале второго тома эта сцена, когда этот бал с призраками, они танцуют свои призрачные танцы, сохранив свою…

Вот роковой вопрос – почему «Тихий Дон» мог быть напечатан? Притом, что это, казалось бы, апология если не белогвардейщины, то белоказачества уж точно. На этот вопрос один мой школьник дал очень правильный ответ: независимо от идеологических симпатий автора, «Тихий Дон» несет в себе совершенно отчетливую мысль: догмы мертвы, ритуалы мертвы, ничего сплачивающего людей, поверх идеологических и социальных барьеров, в России нет. Если не будет диктатуры, если не будет этих железных обручей, которые удерживают вот эту бочку в цельном состоянии, брат пойдет на брата, а сын на отца, как этот было с Григорием и Петром Мелеховыми, как это было с ближайшими друзьями и ровесниками Мелехова, как это было с…

Не надо переоценивать трудности чтения «Тихого Дона». По-моему, «Тихий Дон» — как раз увлекательный роман и довольно легко читаемый. И не нужно делать вид, что довольно сильно облегчилось потребление каких-то продуктов. Мне, например, читать «Улисса» было намного проще, чем слушать альбом про красоту и уродство, потому что там я половину вещей не понимаю, и надо постоянно сверяться с текстом, потому что многие вещи мне непонятны. А «Улисса» даже без комментария, многих отсылок не понимая, можно читать свежим взглядом с наслаждением. Говорил же Набоков, что для чтения «Улисса» совершенно не обязательно отслеживать связи с греческой мифологией, важно отслеживать карту Дублина и помнить,…

Так это, по-моему, совершенно очевидно. Слишком молод, не мог этого знать. И не приходит им в голову, что как раз книга написана явно очень молодым человеком и, в общем, я бы сказал, не очень опытным. А так-то я совершенно уверен, что «Тихий Дон» написан Михаилом Шолоховым. Разумеется, при активном использовании чужих материалов. Но это не возбраняется.

Понимаете, была бы плохая книга, не было бы вариантов с авторством. Вы знаете, что у победы много отцов, а поражение всегда сирота. Я много раз повторял, что пользуясь аргументами антишолоховедов, можно отнять «Войну и мир» у Льва Толстого или «Бесов» у Федора Достоевского. Это легко.

«Тихий Дон» — это роман очень несовершенный, но…