Войти на БыковФМ через
Закрыть
Литература

Зачем нужен Лужин в «Преступлении и наказании» Федора Достоевского?

Дмитрий Быков
>100

Хороший вопрос. Как одно из зеркал Раскольникова. Перед Раскольниковым поставлены три зеркала: это Разумихин, Свидригайлов и Лужин. Вот в этих зеркалах он отражается. Разумихин — это здоровая часть его души (мы помним, что Расколькников выхаживал больного товарища), в Раскольникове есть честность, довольно высокая эмпатия (мы помним, как он там помогает Мармеладовым), он бывает даже добрым, хотя эта доброта истерическая, импульсивная и применительно к убийце это слово не очень звучит. Но Достевский верно предугадал, как называет это Губерман, «убийцы с душами младенцев и страстью к свету и добру». Второе зеркало — это Свидригайлов, это возможный уход не скажу в сладострастие, а в какие-то моральные эксперименты. Этот же образ — человека, одержимого похотью, плотью — довольно часто возникает у Достоевского. Надо сказать, что он всю жизнь имеет дело с довольно ограниченным кругом типажей, во всяком случае, в романах. В рассказах у него лаборатория, и поэтому там более широкий разброс.

Свидригайлов — это в известном смысле Рогожин, и некоторые черты Свидригайлова (во всяком случае, его безумие) мы можем обнаружить в Ставрогине. Конечно, Свидригайлов имеет некое касательство к Мите Карамазову. Это герой с такими явно суицидными тенденциями. Стреляется Свидригайлов, вешается Ставрогин, идет в каторгу Митя Карамазов, практически примиряясь с тем, что он пострадает за преступление, которого не совершал, и считает это необходимым для себя, а Грушенька якобы едет с ним в каторгу. Там непонятно, второго тома ведь нет. Это типаж, демонстрирующий одну из граней карамазовщины,— разврат.

Карамазовщина ведь вообще разврат. Раскольников — это тоже разврат, но разврат духа, разврат идеологический, и диалоги Раскольникова со Свидригайловым — это гипотетические, но так и не описанные в романе диалоги Ивана с Митей. Иван с Митей ведь почти не общаются, потому что Раскольников и Свидригайлов уже все друг другу сказали. Иван общается с Алешей, там интереснее.

Конечно, это три зеркала, три возможных варианта развития раскольниковской души, три ипостаси ее. И все три довольно ужасны, кроме Разумихина, который такое здоровое начало, он и получает Дуню, такую душу романа. Но, надо сказать, что Лужин и Свидригайлов — это два уродливых развития, но, безусловно, развития, раскольниковской идеи, раскольниковской душевной воли, свободы, этого наполеоновского комплекса, понятого как разрешения себе на все, того же морального падения. Лужин — пошлый, плоский вариант этого, но Лужин ещё и, понимаете, иллюстрирует собою (как кажется Достоевскому) идею Чернышевского, идею о разумном эгоизме, о целом кафтане. Вот если у кого-то нет кафтана, а у меня целый, то лучше мне сохранить целый, иначе у каждого будет половина. Это очень грубое, очень вульгаризаторское понимание идей Чернышевского. Чернышевский был Достоевскому подлинно, онтологически невыносим, ненавистен даже больше, чем Тургенев. Да, это такая проекция идей романа «Что делать?» и такая попытка свести счеты с Чернышевским, уже арестованным, что этически уже не хорошо, почему, собственно, «Крокодил, или Пассаж в пассаже» не был дописан. Уже со всех сторон Достоевскому сказали, что не очень этично он себя ведет.

Но в любом случае, сама модель мировоззрения, само поведение здесь, конечно, прямым образом обращено к Чернышевскому как полемика с ним. В общем, прав Достоевский, видя в этих идеях лужинский развитие. Да, пусть обывательское, пусть низменное, пусть сниженное, но развитие идеалистических идей — идей, отменяющих совесть. Лужин — это вариант Раскольникова, углубленный в быт, в пошлость, опошленный вариант сверхчеловека. Не случайна, кстати, попытка Лужина все время омолаживаться физически. Он старик, но пытается выглядеть как молодой, и вот это как раз такое предсказание будущих героев Булгакова, которые впрыскивает себе всякого рода омолаживающие жидкости и физиологически пытаются омолодиться. У Преображенского это такие вот старички, возжелавшие юности. Очень многие пошляки освежили свою старость нигилистическими идеями. И испытали под это дело дикий подъем неприличной старческой похоти. Вот что такое Лужин.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Согласны ли вы, что герои Достоевского слабость моральной интуиции компенсируют страстью к приключениям рассудка, верой в достигнутую этим путем истину и готовность доказывать ее делами?

Безусловно, потому что герои Достоевского видят бога, как правило, в бездне, они действительно его не чувствуют. Поэтому приключения рассудка — не всегда спекулятивные, кстати,— но такие даже личные приключения вроде убийства и самоубийства им необходимы для того, чтобы что-то понять. Просто с интуицией плохо, потому что чувства бога нет, музыкального мира нет. Есть только постоянный вопрос: если бога нет, то какой же я штабс-капитан? Вот ощущение того, что он штабс-капитан, есть; а ощущение присутствия бога нет. Поэтому надо постоянно мучиться вопросами и как Кириллов, как Раскольников, постоянно загонять себя в бездну. Для меня это совершенно искусственная постановка вопроса. Но я…

Какой социокультурный смысл в романе «Что делать?» Чернышевского? Насколько реально перенести новый тип семьи в нашу жизнь?

Абсолютно нереально. Пока, во всяком случае. Беда, в том, что сексуальная революция является чаще всего не следствием социальной, а, скорее, антитезой ей. Это попытка в гедонистических удовольствиях, в удовольствиях плоти, в радостях семьи как-то забыться от социальных разочарований. Сексуальная революция в России, действительно, имевшая быть в 20-е годы, прошла совершенно не по коллонтайским мечтам и не по коллонтайским лекалам. Это были афинские ночи среди комсомольцев, о которых писал Малашкин. Это было следствие разочарования в коммунистическом проекте, а не реализация его. Об этом я попытался рассказать в предисловии к «Марусе отравилась».

Для меня сексуальная революция…

Что вы думаете о версии Ирины Амлински относительно того, что «12 стульев» Ильфа и Петрова написаны Михаилом Булгаковым?

Я знаю эту версию, она сейчас широко обсуждается. Есть старая фраза Жолковского о том, что «каждое поколение желает видеть одного писателя, который написал все за всех». Пушкин написал «Конька-горбунка» (есть такая версия), Булгаков написал «12 стульев». Мне кажется творческая история «12 стульев» и «Золотого теленка» достаточно выясненной. Есть черновики, есть многочисленные свидетельства. И я уж скорее поверил, если угодно, в более экзотическую версию: что Ильф и Петров написали «Мастера и Маргариту»; роман, который очень мало похож на остальные сочинения Булгакова, но творческая история «Мастера…» тоже в достаточной степени выяснена.

Попытка приписать одному…

Изменил ли технический прогресс литературу? Меняет ли ход авторской мысли запись текста или набор на компьютере?

Леонов говорил: «Глаз барит, глаз скользит по строке — и то хорошо, и это хорошо, а рука чернорабочая, и ей лень много писать, и она отбирает главное». Леонов вообще писал графитовыми стержнями на длинных полосах бумаги и думал, что это дает ему непосредственный контакт со словом. Я не знаю. Я от руки давно не пишу, пишу на компьютере. Но, конечно, чем быстрее и чем проще набор текста, тем выше соблазн многословия. А самый большой соблазн многословия — это диктовка. Поэтому мне кажется, что то, что Константин Михайлович Симонов надиктовывал свои романы, сильно им повредило. Мне кажется, что он мало вычеркивал при повторном чтении. Вот Достоевскому это придало, наоборот, обаяние живой речи,…

Как видят роль Христа Юрий Домбровский, Михаил Булгаков и Федр Достоевский?

Про Достоевского я вообще не хотел бы говорить применительно к роли Христа, потому что Достоевский, по моему глубокому убеждению, Христа не видел, не чувствовал. Он все время пытался на его месте увидеть либо больного, либо какую-то патологию, либо преступника, который на дне своего преступления, как звезду из колодца, что-то такое увидел. Странные какие-то христологические студии Достоевского, появление у него Христа, который целует Великого инквизитора,— это с одной стороны очень логично, а с другой стороны этот поцелуй очень убийственный, амбивалентно это все. Вот желание Алеши Карамазова расстрелять того помещика, который затравил собаками мальчика,— оно, по крайней мере, понятно,…

Почему вы считаете, что позднее творчество Михаила Булгакова — это хроника расторжения сделки с дьяволом?

Очень легко это понять. Понимаете, 30-е годы не только для Булгакова, но и для Тынянова (для фигуры, соположимой, сопоставимой с Булгаковым), для Пастернака, даже для Платонова,— это тема довольно напряженной рефлексии на тему отношений художника и власти и шире. Когда является такое дьявольское искушение и начинает тебе, так сказать, нашептывать, что а давай-ка я тебе помогу, а ты меня за это или воспоешь, или поддержишь, или увековечишь тем или иным способом,— фаустианская тема.

Для Булгакова она была очень актуальна, болезненна в то время. Очень он страдал от двусмысленности своего положения, когда жалует царь, да не жалует псарь. Ему было известно, что он Сталину интересен, а тем не…

Как вы оцениваете юмор Маяковского? В чём его особенности? Можно ли обвинить его в пошлости?

Обвинять Маяка в пошлости, по-моему, невозможно, потому что пошлость — это то, что делается ради чужого впечатления о себе, а у него вот этой ролевой функции нет совершенно; он что говорит, то и делает. Отсюда логичность его самоубийства, логичность его самурайской верности всем изначальным установкам своей жизни — от любви к лире… к Лиле и к лире до любви к советской власти. Поэтому у него пошлости-то нет, нет зазора между лирическим Я и собственным, органичным, естественным поведением.

Дурновкусие есть у всякого гения, потому что гений ломает шаблон хорошего вкуса, он создаёт собственные нормы. Дурновкусие, наверное, есть, и есть чрезмерности, и есть гиперболичность неуместная, про…

Можно ли сказать, что «Витражных дел мастер» Вознесенского и госпремия за этот сборник — первое признание властью литературы шестидесятничества?

Тут, кстати, очень интересно было бы проследить типологию мастера, явления мастера у Вознесенского. Вознесенский, безусловно, наследник темы мастера, взявший ее, конечно, у Булгакова и отчасти у советской литературы 30-х, когда мастер — ключевое слово, и при этом слово масонское, как ни странно. Для Вознесенского профессионализм, мастерство — главный ответ на вызовы времени. Достаточно вспомнить его «Монолог рыбака», его эти все «оды Дубне», физикам, лирикам. Мне, кстати, Вознесенский говорил в интервью, что он в этих людях надеялся увидеть позитив, надеялся увидеть героев времени. Только когда он узнал, что они причастные к советскому ядерному проекту, он понял, что и профессия не…

Можно ли сказать, что Порфирий Петрович из романа Достоевского «Преступление и наказание» поконченный человек?

Да, конечно. Абсолютно точный вопрос — и я счастлив, кстати, что он в процессе разговора пришел от жены,— потому что Порфирий Петрович же и сказал: «Я поконченный человек-с». Потому что у него в прошлом был опыт Раскольникова. И не случайно Порфирий Петрович — это камео Достоевского в романе. Это человек 40 лет, с беспрерывными пахитосами, с желтым цветом лица, нездоровым, с жидким, текущим блеском подвижных маленьких глаз,— да, это такой автопортрет. Это он же, признаваясь в любви Анне Григорьевне, сказал, что он поконченный человек. Убив в себе крестраж, можно чем-то стать. «Станьте солнцем — вас все увидят». Конечно, Порфирий Петрович — это детектив, сыщик, в котором крестраж…