Войти на БыковФМ через
Закрыть
Литература

Чью биографию Николая Некрасова вы бы посоветовали?

Дмитрий Быков
>50

Книга Скатова очень хорошая, но лучшая биография Некрасова – это «Рыцарь на час», то есть автобиография. Или, если брать прозу, то это «Жизнь и похождения Тихона Тростникова». Он начал писать в 40-е годы автобиографический роман. У Некрасова вообще было два неосуществленных великих замысла: автобиографический прозаический роман «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» и неоконченная великолепная по эскизам драма в стихах «Медвежья охота», где он выносит приговор поколению и где медвежья охота вырастает до такого масштабного символа. Только у Тендрякова в рассказе «Охота» она была так же интерпретирована. Такая охота на своих, потрава.

Про Некрасова мог написать только Некрасов. Человек, одержимый биполярным  расстройством; сложный, депрессивный, никогда не довольный собой, гениальный поэт при этом (действительно гениальный, тут, по-моему, двух мнений нет). Некрасов не может быть интерпретирован поэтом меньшего масштаба. Галич мог о нем написать, Ахматова могла бы о нем написать. Она многому у него научилась, но, к сожалению, она литературоведением занималась мало. У нее были работы ненапечатанные о Достоевском, уничтоженные потом. Я думаю, кстати, что Достоевский мог написать о Некрасове, потому что его статья о Некрасове, еще полная веры в то, что он выздоровеет, – это благодарная, глубокая статья. Мне кажется, что писать биографию Некрасова мог человек вроде Чуковского – такой же одержимый и с такой же больной совестью. Но Некрасова в целом Чуковскому просто не дали написать, у него времени не было. Его книга «Поэт и палач» о Муравьеве, о записках Панаевой, об огаревском наследстве – все это осталось в эскизах, осталось не закончено. Все это встречалось бешеными и яростными отповедями. Да и вообще эпоха не располагала. А книга «Мастерство Некрасова», которая ему все-таки Ленинскую премию принесла, – это книга очень советская, суконным языком написанная, хотя и на огромном материале. Там, к сожалению, биография Некрасова отступает на второй план. А на первый выходит, например, композиция «Кому на Руси жить хорошо». Это, скорее, филологическая работа, нежели биографическая.

Вот Некрасов мог ожить под пером Чуковского, потому что Чуковский был сам человеком с больной совестью, рыцарем на час, все дела. Чтобы писать биографию Некрасова – помните, как говорил Шкловский, – надо «пуд соли съесть и этот пуд слезами выплакать». Вот тогда можно говорить о Некрасове и о его ошибках. Я бы, честно, не взялся. Потому что это надо быть поэтом некрасовского масштаба. Хотя то, что я движусь в его фарватере, – для меня совершенно несомненно. В фарватере называния вещей своими именами. Я не говорю о том, что он был действительно гениальным лириком.

Слепакова, которая все три тома некрасовской лирики знала если не наизусть, то близко к тексту (Блока и Некрасова она знала так), могла бы это сделать. Она очень много мне прояснила. От нее я знаю:

Так, служба! сам ты в той войне

Дрался — тебе и книги в руки,

Да дай сказать словцо и мне:

Мы сами делывали штуки.

Я это стихотворение услышал от нее, понятия не имея о нем. И оно так меня потрясло!

Поймали мы одну семью,

Отца да мать с тремя щенками.

Тотчас ухлопали мусью,

Не из фузеи — кулаками!

Я поверить не мог, что это тогда написано. Помните, как Маяк, слушая, как ему Брик читает «Современников», спрашивал: «Неужели это не я написал?»

Князь Иван — колосс по брюху,

Руки — род пуховика,

Пьедесталом служит уху

Ожиревшая щека.

Чудо! Я думаю, что Некрасова стоит писать биографию, когда мы поймем, какую страшную службу сослужила ему Россия за все его подвиги. Как компрачикосы русского революционного движения, русского марксизма, русской критики изуродовали это великое дарование. Я продолжаю думать, что и рак, от которого он погиб, был инспирирован неизлечимым, трагическим самоедством. Все-таки соматические, психосоматические причины, мне кажется, здесь были на первом месте. Не надо меня разубеждать, я не профессиональный врач.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Как вы относитесь к словам Мариенгофа: «Отцы и матери, умоляю вас: читайте дневники ваших детей…» для предотвращения их самоубийств?

И вообще, потрясло как-то всех это расследование из «Новой», хотя детская мания самоубийства — это проблема, ещё Достоевским описанная. Достоевский — вообще большой летописец патологии душевной, и в неё глубоко проникал. Эротическая связь самоубийства и такой формирующейся подростковой избыточной сексуальности ещё Тютчевым отмечена. Но люди, видимо, стали забывать о таких физиологически опасных вещах. Кстати говоря, самоубийство Кирилла, которого крестил когда-то Есенин, сына Мариенгофа, было вызвано, я думаю, как раз не какими-то суицидальными увлечениями, опасными и не философскими какими-то закидонами, а просто тем, что от него забеременела девочка, насколько я помню. То есть…

Не могли бы вы рассказать об образе Смердякова из романа «Братья Карамазовы» Федора Достоевского?

Видите, там какая вещь? «Братья Карамазовы» – роман бродящий, переходный (это термин Аннинского – «бродящий»). Толстой в этом состоянии прожил всю жизнь, а Достоевский в него впадал иногда. И вот мне кажется, у него переходный период по-настоящему, это или самая ранняя вещь (например, «Село Степанчиково») или последний роман – «Братья Карамазовы». Дело в том, что «Братья Карамазовы» – это роман отхода от реакции, это роман постепенно нарастающей ссоры с Победоносцевым, это роман. У Достоевского в жизни было два главных разочарования: он разочаровался в идеях революционных, фурьеристских, левых, но под конец он разочаровался в государственности. Поэтому этот старец, который у него там…

Не кажется ли вам, что Рогожин из романа Достоевского «Идиот» — это темный двойник Мышкина, существующий лишь в его воображении?

А Настасью кто зарезал? У Мышкина алиби: он в это время в другом месте находился. Я бы уж предположил, что Мышкин — светлый двойник Парфена, который ему рисуется. Вообще это очень красивая версия, но чрезвычайно… как бы сказать? Чрезвычайно экзотическая. Достоевский, как и Белинский — его учитель, не любил фантастику. Хотя он написал «Двойника», вызвавшего у Белинского такое раздражение; Белинский сказа, кажется, во «Взгляде на русскую литературу 1846 года», что «фантастическое может иметь место только в домах умалишенных», а теперь оно стало мейнстримом нашей литературы. Но Достоевский вообще не любит условные такие конструкции, он всегда объявляет их бредом душевнобольного,…

Как найти силы Ставрогину, герою из романа Федора Достоевского «Бесы», для духовного перерождения?

Через странную вещь это шло у Достоевского, через публичное покаяние и вообще через публичность. Собственно, возрождение Ставрогина начинается с того, что он свою исповедь показал Тихону, что он публично высказался о своей греховности, о своей, ну прямо скажем, о своем падении. Потому что растление ребенка и доведение его до самоубийства — это грех непрощаемый. И Матреша, ведь она пришла из «Преступления и наказания», когда Свидригайлов принял решение о самоубийстве вот именно после того, как ему приснился сон о растлении ребенка. Он увидел свою душу: душа, девочка (евангельский символ, «Талифа, куми», вот такой очень часто у Достоевского), девочка. И то, что ребенка растлил Ставрогин — это,…

Повлиял ли на Эрику Леонард, автора «Пятидесяти оттенков серого», Корней Чуковский?

Нет, конечно, садомазохистские игры, которые она себе придумывала, имеют происхождение… Это серьезная эротическая литература, опущенная на уровень фанфика. Ведь в серьезной эротической прозе проблема садо-мазо трактуется как проблема социальная, как проблема власти. Даже в «Девяти с половиной неделях» есть история не только о том, как двое изобретательно мучают друг друга. Это история о природе власти и подчинения. Как у Томаса Манна, как у Клауса Манна, как у самого умного из них – Генриха, в «Учителе Гнусе». Это подчинение в стае, подчинение в классе, где преподает Гнус. Оно оборачивается постоянной готовностью вывести это на социальный уровень. Собственно говоря, «Ночной портье»…

Согласны ли вы с теорией Цицерона, которая гласит, что старость постыдна, поэтому усугублять ее другими дурными поступками — противно вдвойне?

Нет, я согласен с теорией Акунина (то есть Фандорина), что старость — высшая точка человеческого развития и что надо бы, наоборот, в старости постигать новые умения, достигать нового нравственного совершенства. Старость не постыдность, это доблесть. Дожил — молодец, это уже говорит о тебе хорошо, значит, богу ты зачем-то нужен. Не дожил — героично, дожил — значит, достоин. Мне кажется, что здесь есть определенный как раз смысл. Как Синявский сказал, что надо готовиться к главному событию нашей жизни — к смерти. Старость в некотором смысле предшествует к главному событию жизни, готовит нас к нему, старость — высший итог духовного развития, так, во, всяком случае, должно быть. Это не деградация. Не…

Как вы относитесь к христианским качествам, которые утверждает в русской литературе Фёдор Достоевский?

Достоевский не утверждает в русской литературе христианских качеств, в этом его главная проблема. Достоевский утверждает в русской литературе весьма сложные и разнообразные человеческие качества, но говорить о христианстве Достоевского можно только применительно к «Братьям Карамазовым», и только к главе «Кана Галилейская», остальное там весьма спорно. Я надеюсь, что «Братья Карамазовы» — я много раз говорил об этом — знаменовали отход Достоевского от концепции «государства-церкви» леонтьевской и отход от партии Константиновского дворца.

Удар приходится все-таки, говоря по-писаревски, не налево, а направо. Но в любом случае, Достоевский и христианство — это настолько…