О чем рассказ Шукшина «Крепкий мужик»? Когда бригадир рушит церковь — автор хотел сказать, что христианских чувств больше нет?

Ну а Шукшин? Великий актёр, очень крупный режиссёр и, безусловно, замечательный писатель. Как я отношусь к стихам упомянутой троицы? Лучше всего, конечно, к стихам Филатова. Я считаю, что Филатов вообще был скорее профессиональным поэтом. То, что он пошёл играть — это было следствием отчасти его неверия в собственный литературный дар. Слава богу, под действием Любимова и таганской атмосферы он закалился как-то, усовершенствовался и начал писать прекрасные, очень разнообразные стихи. И я, кстати, был одним из слушателей, когда, написав «Опасный, очень опасный» по «Опасным связям», он устроил читку у себя дома. Он читал как актёр блистательно! Я тогда пожалел: как жаль, что он никогда это не…

Егор Прокудин — это другой случай. Это типичный герой Шукшина. Это человек, который оторвался от почвы, но не нашел себя в городе. Такой люмпен. Деклассированный элемент, ну, крестьянин, который хочет быть крестьянином, но уже не может. И не может не потому, что он стал уголовником, а потому что он сам попробовал многие из соблазнов, и не влезает как рыбка-бананка, не влезает в прежнюю жизнь. Собственно, и трагедия-то его в «Калине красной», это то, что он пытается жить нормальной крестьянской жизнью, а у него не получается. Это не они его убили. Он бы всё равно сбежал. Там потрясающая же эта сцена «народ для разврата собрался». Ему в селе-то тесно. Он уже давно не оттуда. Что он превратится в этого своего…

А вот и нет! У Шукшина маленький человек с комплексами — это Глеб Капустин. Но это не Егор Прокудин, это ни в коем случае не персонаж рассказа «Сапожки», который покупает дочери пипеточки. Это ни в коем случае не мастер из «Мастера». Шукшин маленьких людей не любит. Даже шофер из «Мой зять украл машину дров» никак не маленький человек. Даже мужик из рассказа «Верую!», одержимый такой тоской по богу. И очень Шукшин прав, видя в этой тоске пустоту в душе. И фельдшер из «Шире шаг, маэстро!» никоим образом не маленький человек. Маленький человек — это «Чередниченко и цирк»: «Зачем вам эта багема?». Такое у меня есть ощущение.

Говорил уже много раз, что не думаю, что это такая советская «Палата №6», и точно так же, как «Палата №6», она представляет всех советских типажей. Такая метафора России, которая тогда была спрятана в клетке для умалишенных, а теперь в вытрезвителе. Это находится в русле всего позднего творчества Шукшина, который писал о вырождении русской нации, о трагедии, о гибели ее; о том, что он в этой нации все более одинок.

У меня есть ощущение стойкое, что сочинения Шукшина последних лет — это свидетельство его маргинальности, его невстроенности в жизнь: он от одних отстал, к другим не пристал. Есть действительно некое чувство, что его поздние рассказы (в частности, «Рассказ» — текст совершенно…

Во-первых, они пересекались довольно много, потому что они варились тогда в общей литературно-кинематографической тусовке, и не видеться как раз они не могли. Конечно, Высоцкий посвятил памяти Шукшина довольно экзотическое произведение — «Калину красную» («Еще ни холодов, ни льдин…»). Но Шукшин был ему близок, творчески интересен, и Разина он не то что хотел играть, но был очень заинтересован в том, чтобы эта картина была сделана. Тарковский, Шукшин, Рерберг, Шпаликов, Нагибин, Ахмадулина — это все была одна более-менее среда. Потом эти люди стали расходиться из-за, как говорил Нагибин, из-за предполагаемого антисемитизма Шукшина, кто-то из-за алкоголизма Шукшина, что,…

Это очень легко объяснить. В этой картине начинается путь героя Шукшина из мейнстрима в маргиналы. Он перестает быть частью народа, он становится изгоем. И этот путь привел его к Егору Прокудину, а впоследствии привел бы к восставшему Разину. Герой «Печек-лавочек» — это Иван-дурак из его сказки «До третьих петухов». Он уже понимает, что его обманули. Да, в нем есть простоватость, доброжелательность, но он уже издевается, понимаете? Это уже поздний Шукшин, нервный, дерганый. И Куравлев же должен был играть героя, такого парня. А в результате сыграл сам Шукшин. И вот эта эволюция, помните, в сторону Прокудина, в сторону худого, высохшего, прокуренного, нервного, страшно раздраженного Шукшина,—…

Не знаю. Мне кажется, что он был человек той самой советской цивилизации, которая в семидесятые годы мучительно вырождалась. И обратите внимание на эволюцию Шукшина. Я довольно много об этом говорил и писал. Шукшин начинал как благополучный советский герой, как актер на положительные советские роли, как замечательный писатель, который в таких рассказах ещё, как «Экзамен», в таких романах, как «Любавины», или в повестях, как «Там, вдали» (это вторая часть «Любавиных»), он хотя и с осторожностью, но все-таки нащупывал пути будущего и чувствовал себя на родине вполне органично.

Путь Шукшина — это путь от Пашки Колокольникова к Егору Прокудину, от такого парня, простого и наивного парня,…