Я пришёл дать вам волю

Тут, мне кажется, штука в чём? Эволюция Шукшина в каком-то смысле противоположна эволюции Высоцкого. Вот Высоцкий начал с блатных абсолютно песен, а кончил гражданственными — таким циклом скорее… ну, пусть очень честных, очень откровенных, но всё-таки и очень советских произведений, таких как «Песня о конце войны». Он был, понимаете, на грани легализации. Вот так бы я рискнул сказать. Другой вопрос — зачем ему это было нужно? Ну, зачем-то это ему было нужно. Ему всероссийской и, более того, всемирной славы уже не хватало; ему по разным причинам хотелось быть голосом народа. И поэтому начал он с блатных, таких довольно маргинальных, почти зэческих песен, а перешёл в конце концов к этой…

А вот и нет! У Шукшина маленький человек с комплексами — это Глеб Капустин. Но это не Егор Прокудин, это ни в коем случае не персонаж рассказа «Сапожки», который покупает дочери пипеточки. Это ни в коем случае не мастер из «Мастера». Шукшин маленьких людей не любит. Даже шофер из «Мой зять украл машину дров» никак не маленький человек. Даже мужик из рассказа «Верую!», одержимый такой тоской по богу. И очень Шукшин прав, видя в этой тоске пустоту в душе. И фельдшер из «Шире шаг, маэстро!» никоим образом не маленький человек. Маленький человек — это «Чередниченко и цирк»: «Зачем вам эта багема?». Такое у меня есть ощущение.

Привлекла его некоторая сходность собственной ситуации с разинской: он за этот народ готов жизнь отдать много раз, а этот народ его отвергает. И более того: «Я пришёл дать вам волю, а вы что сделали?» — вот что читается в подтексте. Это очень характерная для Шукшина тема — ну, не скажу, что тема опять-таки предательства, но скажу, что тема рокового несоответствия между героем и народом, от которого он оторвался; от одних ушёл, к другим не пришёл. Он готов этот народ повести за собой — да народ не готов, он видит в любой воле прежде всего готовность пограбить и поубивать. Это читается в романе о Разине довольно отчётливо. Вот в «Любавиных» этого ещё нет, а в последнем романе, конечно, есть с невероятной…

Дело в том, что «Москва — Петушки» и «До третьих петухов» — это две такие поэмы о национальном характере. Этот национальный характер до сих пор не прояснён, поэтому приходится нам сейчас о нём говорить и думать. Шукшин вообще всю свою поэтику, всю свою систему приёмов (кроме романа «Я пришёл дать вам волю», о котором мы сейчас будем говорить особо) построил на одном мучительном контрасте, на одной очень важной проблеме. Он в принципе — человек единства, человек цельности и цельного мировоззрения. Для него ужасно, что раскалывается русский мир, советский мир. И он об этих расколах пишет.

Он — летописец русского нового раскола: на город и деревню, на интеллигенцию и народ, на почву и город или,…