«Черный человек» Сергея Есенина – это депрессия или дементор?

Когда мы с Таней Щербиной обсуждали вот эту версию, что не являются ли стихи Рембо литературной мистификацией кого-то из его друзей – например, Верлена… Не они ли за него писали? Мог быть такой гениальный юноша, вроде Маяковского. Я думаю, что Маяковский, если бы русскую революция ждала судьба парижской Коммуны, тоже бросил бы писать. И его ждала судьба Рембо. Просто у него в руках было дело, он пошел бы в художники (он был блистательный иллюстратор и плакатист, гениальный графический дизайнер). Поэтому он бы счастливо спасся от участи контрабандиста, колонизатора, торговца золотом и прочих. А так-то у него тоже был такой авантюрно-мистический склад души.

По некоторым приметам, я думаю,…

Что касается новой литературы со стороны проблематики и нарратива. Почему я так мучился с «Маяковским»? А я сильно с ним мучился. Там были куски, которые мне ужасно скучно было писать: практически всю революцию… Он же в революции не участвовал. Он захватывал какие-то лимузины, начальника автошколы Петра Секретёва арестовывал. Это всё какие-то глупости ужасные были! Про Татьяну Яковлеву мне неинтересно было писать, потому что про неё всё написано. Мне интересны были какие-то вещи… Например, то, что Колмогоров открыл применительно к его поэтической технике. Академик Колмогоров в 1963 году начал вдруг заниматься поэтикой Маяковского и составил статистику всяких ударных и безударных слогов,…

Нельзя сказать, что Есенин уж прям так ненавидел труд, он вообще не любил сельскую жизнь, а предпочитал город. Сельская жизнь была нужна для ностальгии. Но вообще, это правда. Почему-то Горький к Есенину чувствовал страшную любовь и огромную близость. Вот он осуждал самоубийство в случае Маяковского, говорил, что это истеричный поступок, а про Есенина он нашел какие-то гораздо более человеческие, более добрые слова.

Вот странно. Маяковский должен был быть ему гораздо ближе по духу, но он его, мало сказать, ненавидел. Просто, действительно, ненавидел. Он вписывал про него посмертно всякие глупости. Там в очерк о Ленине вписал негативную оценку его, и что он не верит ему. И вообще как-то…

Наверное, можно. И я больше скажу, практически нет литературного шедевра, о котором этого нельзя было бы сказать. Тема черного человека впервые в русской литературе появилась у Пушкина, появилась она в «Моцарте и Сальери», «с той поры покоя не дает мой черный человек». Но давайте вспомним, что ведь черный человек у Моцарта, это не раздвоение личности. Это лишний раз, кстати, подсказывает мне правоту моей версии — черный человек это не Есенин, а страшный вариант его судьбы. Может быть, кто-то из вас даже знает, что за черный человек в действительности пришел к Моцарту, чтобы заказать ему реквием. Ведь это довольно известная история. За неделю до смерти Моцарта, ну не за неделю, за месяц,…

Как раз Кохановский сделал прекрасную книгу «Всё не так, ребята…», где собрал порядка 50 разных мемуарных свидетельств о Высоцком. И там, понимаете, выясняется странная вещь. Выясняется, что Высоцкого-человека почти никто не помнит. Помнят песни, первые знакомства с ними, помнят роли, а как человек… Он не только не занимался жизнетворчеством, а он вообще, кажется, почти не жил. Он только снимался, пел, страшно много концертировал, довольно много сочинял (хотя меньше, чем ему хотелось бы), но Высоцкого-человека почти нет. Нет остроумных реплик, нет мучительных романов.

Романы были в основном, надо сказать, довольно потребительские — ну, такое удовлетворение физиологической…

Мне не про кого не было просто. Это были трудности разного рода, но с Окуджавой было приятнее, потому что я Окуджаву больше люблю. И я в значительной степени состою из его цитат, из его мыслей, он на меня очень сильно влиял и как человек, и как поэт. Я не так часто с ним общался, но каждый раз это было сильное потрясение. Я никогда не верил, что вижу живого Окуджаву. Интервью он мне давал, книги мне подписывал, в одних радиопередачах мы участвовали. Я никогда не верил, что я сижу в одной студии с человеком, написавшим «Песенку о Моцарте». Это было непонятно. Вот с Матвеевой я мало-помалу привык. А с Окуджавой — никогда. Когда я с ним говорил по телефону, мне казалось, что я с богом разговариваю. Это было сильное…

Никаких абсолютно. А какие могли быть отношения у Хлебникова с кем бы то ни было? У него большинство его дружб были омрачены поздней такой безумной подозрительностью страшной, а общаться он мог с такими людьми как Петников, которые и сами были немножко не от мира сего. Он же как к людям относился? Он идет, а Май Митурич заболел. И он оставляет его лежать на земле. А что у тебя? У меня ветроад поют. У сумасшедших — а я думаю что Хлебников был все-таки клинически безумен, и такие ученые как Лада Панова вполне разделяют этот мой взгляд — Хлебников чувствовал некоторое ослабление эмоциональных связей. И, вообще, большинство душевнобольных, они питают эмоциональную привязанность к людям крайне редко. Это…