Войти на БыковФМ через
Закрыть

Смогли бы какие-нибудь русские писатели XIX века жить и работать в СССР?

Дмитрий Быков
>250

Ну конечно. Я думаю, Толстой не смог бы, потому что он начал бы ссориться с этой властью, как с любой властью. А если уж царская власть, тоже достаточно нетерпимая, его всячески гнобила и чуть не посадила (он даже об этом очень мечтал), то советская власть бы и церемониться не стала — ей такой альтернативный центр власти был совершенно не нужен. Я не помню, кто это писал (Суворин, кажется), что «в России два царя». Ну, не поручусь за авторство. «Два царя — Николай и Лев Толстой. И не может поколебать Николай трон Льва, а Лев с лёгкостью колеблет трон Николая». Это, кажется, конца девяностых годов высказывание, и вполне обоснованное. Советская власть не хотела бы, чтобы кто-то колебал её трон. Надо, кстати, мне сверится насчёт цитаты, но просто сейчас… Потом по Сети посмотрю.

Толстой бы не смог. А Чернышевский смог бы запросто, и думаю, что очень бы ему нравилось. Вот насчёт Чехова интересно. Ну, Горький смог же. А Бунин не смог. А вот Чехов… Мне кажется, такой модернист, человек с опорой на всё новое, с жаждой этого нового — да, пожалуй, что он смог бы. Пожалуй, Чехову было бы даже интересно пожить в СССР, ну, потому что многое из того, что здесь делалось бы в плане гигиены и просвещения, мне кажется, это его бы как-то очень умиляло — до известного предела. Ну, так годов, наверное, до тридцатых всё бы у него хорошо получалось.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Что вы думаете о творчестве Натана Хилла? Согласны ли вы, что он по стилю похож на Дэвида Уоллеса и Джона Франзена?

Я читал «Nix», это был его дебютный роман. Я его читал, когда он вышел. Ну то есть как «читал» – я его пролистывал, потому что 600 страниц все-таки. Он далеко не Уоллес и не Франзен.

Натаниэль Хилл – лос-анджелесский журналист. Он учился creative writing и хорошо эти навыки применяет. Есть такие книги, написанные по всем хорошо проверенным рецептам. Если я в книге вижу рецепт, меня это всегда немного отталкивает. Вот, например, у большинства современных молодых фантастов  – например, у Ребекки Куанг, которая написала «Вавилон» – я этого не вижу. Она, наоборот, думает сама. А здесь я с самого начала увидел рецепт, рецепт сложной прозы; прозы, которая производит ощущение сложной. Это…

Не могли бы вы назвать тройки своих любимых писателей и поэтов, как иностранных, так и отечественных?

Она меняется. Но из поэтов совершенно безусловные для меня величины – это Блок, Слепакова и Лосев. Где-то совсем рядом с ними Самойлов и Чухонцев. Наверное, где-то недалеко Окуджава и Слуцкий. Где-то очень близко. Но Окуджаву я рассматриваю как такое явление, для меня песни, стихи и проза образуют такой конгломерат нерасчленимый. Видите, семерку только могу назвать. Но в самом первом ряду люди, который я люблю кровной, нерасторжимой любовью. Блок, Слепакова и Лосев. Наверное, вот так.

Мне при первом знакомстве Кенжеев сказал: «Твоими любимыми поэтами должны быть Блок и Мандельштам». Насчет Блока – да, говорю, точно, не ошибся. А вот насчет Мандельштама – не знаю. При всем бесконечном…

Не могли бы вы рассказать об образе Смердякова из романа «Братья Карамазовы» Федора Достоевского?

Видите, там какая вещь? «Братья Карамазовы» – роман бродящий, переходный (это термин Аннинского – «бродящий»). Толстой в этом состоянии прожил всю жизнь, а Достоевский в него впадал иногда. И вот мне кажется, у него переходный период по-настоящему, это или самая ранняя вещь (например, «Село Степанчиково») или последний роман – «Братья Карамазовы». Дело в том, что «Братья Карамазовы» – это роман отхода от реакции, это роман постепенно нарастающей ссоры с Победоносцевым, это роман. У Достоевского в жизни было два главных разочарования: он разочаровался в идеях революционных, фурьеристских, левых, но под конец он разочаровался в государственности. Поэтому этот старец, который у него там…

Согласны ли вы с мнением Бориса Раушенбаха, что роман Анатоль Франса «Боги жаждут» — это «наш тридцать седьмой год»?

Я думаю, что наш тридцать седьмой год — это всё-таки «Девяносто третий год» Гюго. А книга Франса про другое.

Я вообще Франса люблю. И я, пожалуй, солидарен с Луначарским, который сказал, что лучшая книга о Французской революции — это всё-таки «Боги жаждут», потому что она ироническая в некотором смысле, ироническая и умная. А Франс действительно писатель скептического такого склада. И если уж писать о великих революционных событиях, то писать вот с этой позиции — довольно холодной. Как Чехов сказал: «Когда пишешь прозу, ты должен быть абсолютно холоден».

«Боги жаждут» — ведь она собственно не о революции как таковой. О чём книга? Она о том, что в минуты великих исторических…

Как вы думаете, гибнет ли герой в сценарии Валерия Залотухи «Макаров»?

Галина Щербакова когда-то замечательно сказала: «Интересно, когда герой остается жив. Для меня герой «Вам и не снилось…» гибнет. Но потом я поняла: интересно, как они будут жить среди этих людей дальше. Всегда интересно продлить. Как Горький, который все классические сюжеты поворачивает на еще один поворот винта. «Челкаш» кончается три раза, и даже эта концовка не выглядит окончательной. Мне кажется, всегда надо довернуть. И мне интересно, чтобы Макаров остался жив. Конечно, очевидно то, что он не гибнет. Там лучшая сцена — и Хотиненко с архитектурным мышлением решил ее очень точно визуально,— где он показывает пистолету фотографии близких, наводит на эти фотографии пистолет. Для меня это…

Почему Александр Грибоедов — человек острого ума, дружил исключительно с доносчиком и сотрудником охранки Фаддеем Булгариным?

Характеристика Булгарина, данная вами, справедлива, но она неполна. А почему Чехов дружил с Сувориным, который тоже был даже не просто консерватором, а, в общем, человеком, достаточно небрезгливым в методах. Неслучайно Суворин и его газета «Новости дня» носили у Чехова кличку «Пакости дня». И неслучайно у Суворина работал Буренин — человек уже вовсе беспринципный и грязный. Не будем подводить ему аналогов в наши дни, но такие аналоги, безусловно, были и есть. Я имею в виду не только одного покойного критика, про которого вы подумали, но и многих живых авторов.

Видите ли, дружба с консерваторами, даже не просто с консерваторами, а с циниками — это такая распространенная забава, именно…