Войти на БыковФМ через
Закрыть
Литература

Что вы думаете о творчестве Натана Хилла? Согласны ли вы, что он по стилю похож на Дэвида Уоллеса и Джона Франзена?

Дмитрий Быков
>25

Я читал «Nix», это был его дебютный роман. Я его читал, когда он вышел. Ну то есть как «читал» – я его пролистывал, потому что 600 страниц все-таки. Он далеко не Уоллес и не Франзен.

Натаниэль Хилл – лос-анджелесский журналист. Он учился creative writing и хорошо эти навыки применяет. Есть такие книги, написанные по всем хорошо проверенным рецептам. Если я в книге вижу рецепт, меня это всегда немного отталкивает. Вот, например, у большинства современных молодых фантастов  – например, у Ребекки Куанг, которая написала «Вавилон» – я этого не вижу. Она, наоборот, думает сама. А здесь я с самого начала увидел рецепт, рецепт сложной прозы; прозы, которая производит ощущение сложной. Это барочный роман с огромным количеством вкраплений и флэшбеков. Есть глава, написанная под Уоллеса; есть глава, написанная под Джойса; есть глава, описывающая конец 60-х с появлением Аллена Гинзберга и всех обязательных персонажей. Человек читал учебники, человек читал источники, и история такая: Никс – это такое норвежское то ли божество, то ли гном, то ли тролль. Это я не очень понял. Оно как бы отвечает за исполнение ваших замыслов и обращает в ничто все ваши планы. Это такое злое божество. Я там даже запомнил цитату, мне она понравилась: «Чем больше ты что-то любишь, тем больнее оно тебя ударит».

Это история совершенно классическая, совершенно стандартная американская история. Таких романов море, этот получше и пограмотнее написан. История начинается с того, что некоторый политик-популист, богатый и при этом немного Грег Стилсон лезет в президенты Америки и его закидывают грязью во время одного из выступлений. Я, конечно, ухватился за это, почуяв намек.

Но эта тема быстро скукожилась. Выяснилось, что грязью его закидала мать главного героя – Сэмюэла Андресена, такая левачка-активистка, которая бросила его, бросила семью, ушла целиком в общественную активность, а теперь вот, тридцать лет спустя, он выясняет с ней отношения. Он там роман не может написать… Как и все американские профессора, он пишет роман, но его не может написать, потому что у него травма на месте матери. Травма – естественно, работа с травмой, все как положено. И дальше там идет барочное такое повествование о том, как он разбирается в ее жизни, пытается ее восстановить и выстроить отношения сейчас.  Любовь выше всего.

Две вещи в такой прозе меня смущают. Во-первых, ее продуманность. Продуманность в смысле методическом: человек знает, как пишутся такие романы. А второе – банальность вывода. Как Чехов сказал о «Воскресении»: «Стоило ли писать такой хороший роман, чтобы закончить его цитатой из Евангелия?» 

Я вообще не очень люблю человечность и теплоту в таких  проявлениях. То есть я обожаю человечность и теплоту в жизни, потому что человечность – самый дорогой товар, самый редкий. Но в прозе, когда все заканчивается призывом любить домашних и понимать домашних, – это мне показалось довольно тухловато.

Сейчас вышла его новая книга, которая называется «Wellness», я пока её не читал. Там история супружеской пары, классические такие средние американцы. Это, мне кажется, такой Франзен для бедных. 

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Насколько литературе Ричарда Бротигана характерны темы: наивности, алкоголя, самоубийства?

Я не думаю, что наивность, алкоголь и самоубийство — главная бротигановская тема. Я не люблю этого писателя совершенно. Мне кажется, Бротиган, при всем его остроумии и даже некоей интеллектуальной изощренности, писатель невеликой изобразительной силы, а именно изобразительную силу я ценю больше всего. Мне кажется, что у Дэвида Фостера Уоллеса с изобразительной силой все обстоит хорошо. Он редко прибегает к пластике, к описанию таковому, но замечательно изображает состояния. Это заставляет меня любить его, интересоваться им, при том, что «Бесконечная шутка» кажется мне художественной неудачей, запланированной неудачей. Когда купил книжку его интервью, для того чтобы делать статью для…

«Бесконечная шутка» Дэвида Уоллеса — пример ли это произведения, где приемы важнее смысла?

А в чем там, собственно, смысл? «Бесконечная шутка» — это роман об обсессиях и конвульсиях современного американца. Это роман о том, как нация превращается в нацию «Прозака». Роман о том, как люди одержимы теми или иными маниями и комплексами, грубо говоря, роман об антропологическом перерождении нового человека. Семья в романе — это как раз пример новых психических заболеваний — депрессии, аутизма, компульсивных расстройств, которые возникают в этом новом мире, где эпохи называют в честь товаров, где люди начинают взаимодействовать с сериалами и жить за их счет, где человек может смотреть «Мэш» и незаметно перейти в него, начать общаться с его персонажем; где женщина, чтобы перейти из кухни в…

Что вы думаете о фильме «Конец тура» Джеймса Понсольдта? Не могли бы вы рассказать о Дэвиде Фостере Уоллесе?

Понимаете, я могу более или менее подробно говорить о «Pale King» — о последнем романе, незаконченном. Ну, он законченный на треть, как считается, и то это достаточно массивная книга. Я не могу о Дэвиде Фостере Уоллесе говорить достаточно подробно, потому что я целиком не читал «Infinite Jest». Я читал первый роман — «Broom of the System» («Чистка системы» или «Метла системы», как хотите). Я читал некоторые эссе — про бесконечность, «История бесконечности». Я читал подробно его биографию, потому что она меня чрезвычайно занимала. Мне очень интересно, как человек такого действительно гигантского ума и таланта может впасть в депрессию, доведшую его до самоубийства. Кстати говоря, спасибо Сергею…

Не могли бы вы назвать тройки своих любимых писателей и поэтов, как иностранных, так и отечественных?

Она меняется. Но из поэтов совершенно безусловные для меня величины – это Блок, Слепакова и Лосев. Где-то совсем рядом с ними Самойлов и Чухонцев. Наверное, где-то недалеко Окуджава и Слуцкий. Где-то очень близко. Но Окуджаву я рассматриваю как такое явление, для меня песни, стихи и проза образуют такой конгломерат нерасчленимый. Видите, семерку только могу назвать. Но в самом первом ряду люди, который я люблю кровной, нерасторжимой любовью. Блок, Слепакова и Лосев. Наверное, вот так.

Мне при первом знакомстве Кенжеев сказал: «Твоими любимыми поэтами должны быть Блок и Мандельштам». Насчет Блока – да, говорю, точно, не ошибся. А вот насчет Мандельштама – не знаю. При всем бесконечном…

Согласны ли вы с мнением Бориса Раушенбаха, что роман Анатоль Франса «Боги жаждут» — это «наш тридцать седьмой год»?

Я думаю, что наш тридцать седьмой год — это всё-таки «Девяносто третий год» Гюго. А книга Франса про другое.

Я вообще Франса люблю. И я, пожалуй, солидарен с Луначарским, который сказал, что лучшая книга о Французской революции — это всё-таки «Боги жаждут», потому что она ироническая в некотором смысле, ироническая и умная. А Франс действительно писатель скептического такого склада. И если уж писать о великих революционных событиях, то писать вот с этой позиции — довольно холодной. Как Чехов сказал: «Когда пишешь прозу, ты должен быть абсолютно холоден».

«Боги жаждут» — ведь она собственно не о революции как таковой. О чём книга? Она о том, что в минуты великих исторических…

Как вы думаете, гибнет ли герой в сценарии Валерия Залотухи «Макаров»?

Галина Щербакова когда-то замечательно сказала: «Интересно, когда герой остается жив. Для меня герой «Вам и не снилось…» гибнет. Но потом я поняла: интересно, как они будут жить среди этих людей дальше. Всегда интересно продлить. Как Горький, который все классические сюжеты поворачивает на еще один поворот винта. «Челкаш» кончается три раза, и даже эта концовка не выглядит окончательной. Мне кажется, всегда надо довернуть. И мне интересно, чтобы Макаров остался жив. Конечно, очевидно то, что он не гибнет. Там лучшая сцена — и Хотиненко с архитектурным мышлением решил ее очень точно визуально,— где он показывает пистолету фотографии близких, наводит на эти фотографии пистолет. Для меня это…