Почему вы ругаете фильм Микеланджело Антониони «Фотоувеличение»?

Нет, это не так. Тут, понимаете, у меня не так много времени, и я довольно быстро понял, что мне не надо смотреть эту картину. Тут в чем проблема? Есть даже не то чтобы проклятие славного имени, которое ты носишь и которому ты обязан соответствовать. Бывает действительно трагедия, когда есть амбиции немереные, но совершенно нет художественного таланта. 

Все, что делает Алексей Герман-младший, может быть умно и достойно, даже иметь антимилитаристский пафос, которого там, правда, по-моему, нет. Но это мое мнение. Но это неталантливо, это ослепительно неталантливо, это лишено того дуновения гения, которое было в картинах Алексея Германа-среднего, и которое иногда (не всегда)…

Знаете, смотрите Антониони, честное слово. Я в последнее время почему-то с особенным интересом смотрю картины, которые я никогда не любил. «Затмение», «Ночь» — уж совсем не любил, и скучно, и претенциозно мне казалось. А сейчас я на Монику Витти смотрю с каким-то особенным любованием. Может быть, потому что Моника Витти — идеальная героиня, та женщина, по которой мы сегодня тоскуем: умная, честная девушка среди тотально врущих людей. Или вот Жанна Моро сама изломанная довольно, в «Ночи». Моника Витти — это образ честного человека, исповедально честного среди людей, которые врут на каждом шагу. Так что я бы на вашем месте устроил бы себе просмотр Антониони под Новый год, особенно моего любимого…

Я послушался этих некоторых критиков, которые и Тарковским его называют. Знаете, может быть, это проблема турецкого общества, но когда я посмотрел «Uzak» (то есть «Отчуждение»), мне эта картина показалась скучной. Честно вам скажу: я не большой любитель кинематографа, скажем, Павла Лунгина (хотя сам Павел Лунгин — человек довольно симпатичный), но мне кажется, что об отчуждении тоже на примере как раз двух мужчин довольно динамично рассказано в «Луна-парке», а особенно в «Такси-блюзе», конечно. И точка зрения, что «Нури Джейлан — это новый Антониони», мне кажется несколько завышенной. Тем более, что я, правду сказать, и прежнего-то Антониони не очень любил, кроме фильма «За облаками»,…

Я не уверен, что это будут тёплые слова. Я не люблю Кортасара. И мне кажется, что и на фоне Маркеса, и на фоне даже Борхеса он олицетворяет собою всё то, что я не люблю. Чёрт, как же это сформулировать?.. Вот «Киндберг» — самый такой рассказ, в котором ярче всего сказались 60–70-е годы, конец 60-х, вырождение и кризис 60-х. Он гениально придумал формы «Игры в классики», гениально придумал «Модель для сборки», но содержание этих книг беднее и примитивнее их формы, а самолюбования много.

И вообще, знаете, весь Кортасар наиболее ярок в фильме Антониони «Blowup» («Фотоувеличение»), который и есть экранизация собственно картасаровских «Слюней дьявола». Я не люблю в нём самолюбования (ну, это бог…

Наталья Фатеева, его жена, рассказывала мне о его феерическом, покоряющем обаянии, о невероятной силе его духа. И даже то, что он пил по-черному, совершенно не мешало ему как-то держаться в профессии на самом высоком уровне. Он сильный режиссер — я считаю, что не только «Щит и меч», а прежде всего «Битва в пути» — это этапное кино. И во многом он сформировал того Ульянова, который сыграл Бахирева и которого мы знаем,— будничного героя. И Трубников весь в «Председателе» растет оттуда. Мне кажется, что комическая маска Басова — это довольно частое явление у героических фронтовиков (а он очень убедительно и талантливо воевал), которые не нашли себя в мирной жизни. Вот у Алексея Смирнова была та же идея.…

Ответить очень просто: потому что литература Стругацких увлекательна только на поверхностном слое, внутри там находится глубочайшая тревога, такое кьеркегоровское беспокойство или то, что Хайдеггер называл «заботой». Вот это ощущение озабоченности постоянной, неотступная тревога, которая их пронизывает, вызывают желание экранизировать подтекст. То, что Тарковский сделал с «Пикником…» и Герман с «Трудно быть богом» (а я продолжаю обе эти картины ценить чрезвычайно высоко) — это экранизация подтекста, а буквальный подход к сочинениям Стругацких — очень трудно себе это представить. Я не могу себе представить режиссера, который мог бы построить такой мир. Разве что снять «Обитаемый…

Не смотрел «Мешок без дна», видел предыдущую работу, «Яхонты», и «Бриллианты. Воровство». Там несколько было этих минеральных вещей, на кинофестивале в Самаре я это видел на табаковском. Как отношусь к творчеству Рустама Хамдамова? Он, по-моему, замечательный художник. Есть очень сильные и страшные по-настоящему эпизоды в «Анне Карамазофф», в той версии, которая ходит по сети. Но мне не нравится опять-таки жизненная стратегия этого персонажа — это позиционирование себя в качестве гения, определенная эклектика, избыток предметов в кадре, который так заметен уже в фильме «В горах мое сердце», который я тоже как-то смотрел. Он же сохранился, в общем, там. Замечательный, конечно, эпизод,…

Как философское высказывание — я его никогда не воспринимал, а как приключенческая картина — очень замечательная, очень хорошая идея. Но мне вот задали на «Колбе времени» вопрос: «А вот как понимать биомассу — Туранчокс ведь в фильме распоряжался биомассой. Нет ли в фильме намека на то, что биомасса — это вообще человеческая масса, которой Туранчокс управляет». Если бы Ричард Викторов вкладывал такой мощный и страшный смысл в это понятие, то, думаю, он был бы гением. Но мне кажется, что он просто был замечательным, очень крепким режиссером-фантастом. Хотя мысль о биомассе, в сегодняшние дни, заставляет пересмотреть картину под другим углом.

Как раз Кохановский сделал прекрасную книгу «Всё не так, ребята…», где собрал порядка 50 разных мемуарных свидетельств о Высоцком. И там, понимаете, выясняется странная вещь. Выясняется, что Высоцкого-человека почти никто не помнит. Помнят песни, первые знакомства с ними, помнят роли, а как человек… Он не только не занимался жизнетворчеством, а он вообще, кажется, почти не жил. Он только снимался, пел, страшно много концертировал, довольно много сочинял (хотя меньше, чем ему хотелось бы), но Высоцкого-человека почти нет. Нет остроумных реплик, нет мучительных романов.

Романы были в основном, надо сказать, довольно потребительские — ну, такое удовлетворение физиологической…