Вот это трудный вопрос, потому что Стивенсон – довольно серьезный писатель. И «Владетель Баллантрэ» – серьезная вещь, мистическая, написанная, кстати, на сюжет тургеневской «Песни торжествующей любви», переведенной на английский в 1882 году. Стивенсону, конечно, она была известна. Да и «Алмаз раджи», и вся история принца Флоризеля, и, конечно, «Доктор Джекил и Мистер Хайд» – это серьезная взрослая литература.
Так получилось, что большая часть текстов увлекательных перемещается в детскую литературу. Классика сползает, смещается в область детской литературы. Для меня это более естественно, чем наоборот, чем когда детские тексты переходят в разряд взрослых – когда, скажем, Толкин становится объектом серьезного культурологического анализа. Или когда «Хроники Нарнии» вырастают до масштаба полноценных взрослых произведений. Они все-таки детские, они для детей написаны.
Например, у Толкина (как бы я ни любил его и перед ним ни преклонялся) я все равно чувствую, что проза эта двухмерная, детская. Всякие шагающие деревья – это атрибутика детской литературы. Притом, что это очень хорошо. Или, например, «Алису» кэрролловскую начинают трактовать с позиции психоанализа, что представляется мне довольно наивным. Но обратная тенденция – когда взрослая литература становится детской – мне нравится.
О чем это говорит? Во-первых, о том, что дети не будут читать плохую литературу, как не будут есть некачественную пищу. То, что усвояемо детским организмом; то, что любят читать дети, – это критерий, это знак качества. А во-вторых, вся приключенческая, легко читающая литература уходит в детскую. Например. Стивен Кинг – серьезный писатель, но его числят по разряду кумира подростков, и таковым он является.
Я просто считаю, что дети – это более серьезный, более взрослый читатель, чем мы с вами. Потому что они сталкиваются с вызовами более серьезными, и мне это нравится. Мне это кажется правильным.
