Кого вы можете назвать величайшим современным романистом?

Понимаете, не мысли нравятся — интонация нравится. Нравится Александр Иличевский как человек добрый, открытый, ищущий, лишенный самодовольства. Александр Иличевский действительно, в отличие от очень многих, ищет правду. Или, по крайней мере, ищет форму. Он находится в процессе формирования. У него никогда в жизни, я уверен, уж насколько я его знаю, не будет такого момента, чтобы он сказал «Остановись, мгновенье!».

Едва я миг отдельный возвеличу,
Вскричав: «Мгновение, повремени!» —
Все кончено, и я твоя добыча,
И мне спасенья нет из западни.

Шестов же говорил о том, что человек интересен, пока он себя ищет, а не когда он себя нашел. Вот Александр…

Писатель-метафизик в широком смысле — это автор, который не предполагает, что мир ограничивается зримым, данным нам в ощущениях, эмпирическим опытом. Что мир не ограничивается какой-либо экономической или социальной теорией. Что в мире действуют силы, для человека непознаваемые или, по крайней мере, человеку неположенные. Потому что метафизик вообще исходит из того, что в мире есть что-то, кроме человека, флоры и фауны. Есть некие силы, некие магнитные поля, в которые человек, как опилка, попадает.

Есть, конечно, и весьма много. И это не только какие-то безумные графоманы, для которых характерно мистическое мироощущение. Это вполне серьезные литераторы. Я думаю, что для…

Видите ли, Шарова следует читать независимо от моего совета, потому что это интересно. «Репетиции» — это, наверное, один из главных романов о русской истории, потому что он вскрывает ее театральную природу. Это продолжение романа Короткевича «Христос приземлился в Гродно» (или «Евангелия от Иуды»), где русская история воспринята как театральное действо. Там глубочайшая мысль Шарова о том, что русская история — это спектакль, что мы живем в обществе спектакля; это спектакль, который на одной и той же сцене в разных декорациях играется вот уже 700 лет. И главная его цель — не строительство нового общества, не созидание страны, а одни и те же эмоции, которые в этом — я считаю, что четырехактном, он…

Я очень люблю, что говорить, Сашу Иличевского, очень люблю его как человека, бесконечно деликатного, доброго, очень умного и глубокого. Проза его как бы… Мне очевидны ее достоинства, но она совершенно, что ли, не совпадает с моими требованиями к прозе. Она для другого читателя — для читателя более медитативного, может быть, она для любителя поэтической прозы. «Матисс» — хороший роман, но при всем при этом Иличевский (в особенности поздний) — как-то это не мое. Там нет того напряжения стилистического, того напряжения фабульного, которое я в прозе привык ценить. И поэтому у меня здесь ужасное противоречие. У меня почти не бывает наоборот, почти не бывает, чтобы мне безумно нравилась книга и не…

Выше всех ставлю Короткевича. Среди поэтов — Алеся Рязанова. Но Короткевич — это один из моих любимых писателей. Не только «Евангелие от Иуды», конечно, великий роман, в чем-то предсказавший Владимира Шарова, «Репетиции», в частности. Но мне кажется, что самый яркий его роман — это «Колосья под серпом твоим» и, конечно, я, как и многие, фанат «Дикой охоты короля Стаха». Не столько фильма — я помню, мне мать эту книжку подбросила, когда мне было лет 12, как сейчас помню, на даче, как раз вечером. И ещё долго не зажигая света я это читал. Ой, это потрясающее впечатление. «Дикая охота короля Стаха» — это класс.

Понимаете, для писателя завидовать критику — это примерно как для наездника завидовать конюху. Простите меня, конечно, за такое сравнение, но как-то я из конюхов выбрался в жокеи. Слава богу, что не в лошади, но я как бы не обслуживаю литературный процесс — я участвую в нем. Это не значит, что я критиков не люблю или плохо о них думаю. Галина Юзефович — блестящий критик, талантливый филолог, но я говорю же о себе как о критике в данном случае. Я критиком был очень недолго, я и сейчас балуюсь иногда литературно-критическими заметками, если мне хочется о ком-то или о чем-то написать. Но я совершенно не хочу этим профессионально заниматься. Потому что критик — это хотя и важная часть литературного процесса,…

Ну, знаете, есть такое понятие «аттрактанты» — это когда к пище, например кошачьей или собачьей, примешиваются вещества с характерным запахом (ну, с запахом самки, например), ну, вещества, которые притягивают собаку, и она уже не может с этого соскочить. У меня был рассказ про такие сосиски, на которые подсаживается человек, и соскочить с них не может. Видите ли, я думаю, что современному читателю действительно мы должны подбрасывать такого рода «аттрактанты», то есть проза должна быть сегодня более динамичной и более занимательный. Вот как писать интересно — черт его знает.

Понимаете, я не выдам, наверно, никакой профессиональной тайны, если скажу, что сейчас вот две писательские…

Резко снизилась, да. Это объясняется довольно просто. Секты расцветают обычно в период застоя, в период, когда культурная жизнь, духовная жизнь общества, надстройка его (простите за марксизм) очень жива и активно развивается, а всё, что касается жизни политической, находится в глубокой стагнации. Для заморозков секты не характерны, потому что во время заморозков духовная жизнь общества спит. Секты расцветают, как в русском Серебряном веке. Секта — это элемент народного творчества. А во время заморозков всё общество является одной тоталитарной сектой и поклоняется одному божку, а потом пытается понять, как это оно так могло. Сталину так поклонялись. Всё общество было огромной…

Домбровского, Лимонова, Драгунского (и Виктора, и Дениса) – людей, которые пишут о рефлексии человека, вынужденно поставленного в обстоятельства большого испытания, большой проверки на прочность. Вот рассказ Виктора Драгунского «Рабочие дробят камень». Денис Драгунский вообще весь способствует воспитанию уверенности в себе. Ну как «воспитанию уверенности»?» Видите, Денис вообще, на мой взгляд, великий писатель, сегодняшний Трифонов.

Я знаю очень мало примеров (наверное, всего три), когда литературный талант отца так полно воплотился в детях. Это Драгунский – Виктор, Ксения и Денис. Это Шаровы – Александр и Владимир. Это Радзинские – Эдвард и Олег. Потому что Олег и Эдвард…

Двухтомник Сухих хороший. Я могу легко вам посоветовать хороший учебник по американской литературе. Лучшую книгу об американских прозаиках, тогда еще contemporary,  теперь уже, конечно, классиках, написал Малькольм Брэдбери. Книга «Десять американских писателей». Я это купил, потому что для меня Малькольм Брэдбери  – автор великого романа «Обменные курсы» и очень хорошей книги «Профессор Криминале» в очень хорошем переводе, по-моему, Кузьминского и  еще двух очень хороших авторов, сейчас не вспомню.

Но я впервые купил его филологические сочинения. Вот книга «Десять американских писателей» просто великая. Я бросил все свои академические чтения; все, что мне…