Что вы думаете о фильме «Кин-Дза-Дза!»? Всегда ли правительство будет жить на других планетах?

Ну, видите ли, это такая вот интересная особенность Советского Союза (о чем мы тоже, кстати, с Шахназаровым говорили): Советский Союз как наднациональный проект сложный был довольно щеляст, он предоставлял возможности найти нишу. И вот действительно, если у вас по тем или иным причинам остросоциальная картина или эстетская картина, или протестная картина не могла быть снята на «Мосфильме», вы могли её снять в Украине; а если у вас не получалось в Украине, вы могли её снять в Армении, в Азербайджане.

Ну, действительно у меня много друзей из Баку. В частности, Саша Альшванг, ныне проживающему в Штатах. И хотя мы оба в 80-м году были молодыми людьми (ну, Альшвангу — лет девятнадцать, а мне —…

Понимаете, было несколько гетто… Гетто же не всегда обречено на массовое истребление, иногда… Ну назовите это резервацией. Было несколько таких сфер, в которых можно было выжить. Это детская литература, это фантастика, и это дозволенная сатира. Как говорил мне, я помню, Данелия: «Всегда на съездах Союза кинематографистов отдельной строкой шли: «А теперь наши комедиографы — Данелия, Гайдай и Рязанов»». Это дало возможность Данелии, Гайдаю и Рязанову сказать несколько очень жестких вещей советской власти. Жанр — главное убежище. В конце концов, сугубо жанровое произведение Гривадия Горпожакса, а именно сочинение Аксенова, Поженяна и Горчакова «Джин Грин — неприкасаемый»,— там…

У меня сложные отношения с кинематографом Бергмана. У Данелии однозначно «Кин-Дза-Дза». Я считаю этот фильм величайшим из того, что он сделал. При этом я очень люблю и «Слезы капали» (он его считал самым совершенным своим фильмом), очень люблю и «Совсем пропащего». Более сложные отношения с «Не горюй!» (это такая олеография немножечко), но и «Мимино» мне очень нравится. Я никогда не понимал, про что картина, но всегда очень любил. И восхищает меня «Тридцать три». У Данелии ведь потрясающий режиссерский почерк: что бы он ни делал, он делает это талантливо. Но «Кин-Дза-Дза» кажется наиболее профессиональной, наиболее выверенной и наиболее остроумной его работой. При этом в меру трагическая, в…

Очень странное сопоставление. Их ничто не связывает за исключением того, что оба грузины, и оба — дай бог им здоровья — последние представители своего поколения, которые присутствуют рядом с нами и от их присутствия легче становится дышать. Марлену Хуциеву 93 года, Георгию Данелия, насколько я помню, 88 лет. Они — последние представители оттепели, и они внесли в эту оттепель решающий вклад. Без фильмов Данелии (в особенности «Тридцать три», полузакрытого) и без «Заставы Ильича» Хуциева, без «Не горюй!» и без «Был месяц май!» не было бы ни кинематографа ни 60-х, ни 70-х. Они были формотворцы. Грузинское кино — это вообще такая особая школа европейского кино, связанная с тонкой, особо точной формой,…

Это любимый фильм самого Данелии Георгия Николаевича. Для меня совершенно очевидна идея этого фильма: вот это зеркало проникло в глаз, человек стал видеть правду, как она есть. Но нужно ли ему видеть эту правду? Потому что ведь это зверство. Ведь вместо того, чтобы солидаризироваться как-то с миром, он начинает видеть его объективно. Понимаете, этот феномен «солидарного зрения», «солидарного прочтения» — ему очень много достаётся от хороших литературоведов, но на самом деле смотреть на жизнь всё-таки надо взглядом солидарным, потому что иначе ты видишь всё время одно отталкивающее, одно омерзительное. Мы принимаем за правду, ещё раз говорю, худшее, что можем сказать о себе и людях, а это не…

То, что это, собственно говоря, не трагикомедии (это такое определение слишком поверхностное). Это сказки, такие печальные сказки в духе Володина, но, по-моему, лучше, чем у Володина. А особенно я люблю «Кин-дза-дза!» и «Слёзы капали». Но люблю и грузинский цикл, очень люблю и «Тридцать три». По-моему, Данелия — и замечательный сатирик.

Я с Данелией много раз разговаривал, и всякий раз… Конечно, лучше, чем он, не сформулировать. Он тоже человек скрытный. Он, когда начал делать мультипликацию, сказал: «Самое удивительное, что она делается слоями, раскладывается послойно. Я понял, что и жизнь делается слоями. И вот моё кино — это тот слой, которого не видно, но без которого всё не имеет…

Да нет конечно. Во-первых, американцы изучают, если они специализируются на литературе, и Филдинга, и Шекспира, и чуть ли не Чосера. Они очень глубоко и внимательно изучают своё прошлое, прошлое языка во всяком случае. Американская литература началась не в XVIII веке, а она продолжает английскую традицию. Поэтому говорить о том, что вот мы не изучаем современную литературу… Харпер Ли, кстати, для многих американцев сегодня такой же древнее явление, как для нас Тредиаковский, хотя умерла она в 2016 году, что для многих американцев было шоком, и для россиян тоже.

Тут дело вовсе не в том, что мы слишком глубоко изучаем литературу. Просто дело в том, что русская жизнь циклична, и не увидеть этих…

Нет, совершенно не вариант. Герой фильма «Большой Лебовски» погружается в такую спячку, из которой его пробуждает только, как вы помните, довольно абсурдная и идиотская, но все-таки встряска. «Большой Лебовски» — это, конечно, пример хорошего человека, погруженного в пивную спячку, но для меня Бриджес как раз играет этого бывшего человека с луны, со звезды, который … не могу поспешно во время эфира заглянуть в айфон и исправить имя актера, но человек, который играл инопланетянина-прогрессора, превращается — вполне предсказуемо — в славного парня. Ну это довольно печальное превращение. «Большой Лебовски» — это, конечно, пример деградации. Что же вы хотите, чтобы человек жил такой…

Я не думаю, что прямо к Ельцину. «Такой пошлости, как прямые ассоциации, я не мог себе позволить»,— пишет Антокольский о своей пьесе «Робеспьер и Горгона», вдохновленный, конечно, политической ситуацией 29-го года. Видите ли, я не думаю, что это о Ельцине. Это о тупой непримиримости, которая тогда взяла верх, о дураках, которые сегодня вдохновляются одними идеями, а вчера вдохновлялись другими. Среди фанатов Ельцина было огромное количество сегодняшних фанатов Новороссии или Малороссии. Это сторонники простых решений. А в Ельцине этого популизма было более чем достаточно.

Потому и обречены, что слишком тесно связаны со временем. Выразитель эпохи обречен погибнуть вместе с ней. Я все-таки не думаю, что Фицджеральд подходит к этому. Да, Печорин — герой своего времени, но Фицджеральд не совсем. Фицджеральд, конечно, порождение эпохи джаза, но лучший-то его роман написан после эпохи джаза, и он сложнее, чем «Великий Гэтсби». Я разумею, естественно, «Ночь нежна». «Tender Is the Night», конечно, не так изящна. Как сказал Олеша: «Над страницами «Зависти» веет эманацией изящества». «Великий Гэтсби» — очень изящно написанный роман, великолепная форма, невероятно компактная. Но «Ночь нежна» и гораздо сложнее, и гораздо глубже, мне кажется.