Что такое модерн? Верно ли, что любая прогрессивная идея — модерн? Можно ли тогда считать Платона модернистом?

Конечно, продиктована. Надо сказать, что любимым писателем Шекли, Азимова и, уж конечно, Кларка был в детстве Ницше. Потому что он предугадал эру, когда человек шагнет за пределы обязательного, когда он станет хозяином своей судьбы. У Ницше очень много мыслей о том, что человек рожден пересоздать себя. Его формулировка: человек — это усилие быть человеком. И вот эта идея пересоздания, идея скачка, прыжка,— она удивительно точно почувствована его интуицией. Иной вопрос — конечно, на этом пути есть риски. Но, как правильно совершенно сказал Томас Манн о том же Ницше: «Если эта нация не умеет ценить своих титанов, пусть она их больше не производит».

Очень симптоматично, что Ницше…

Конечно, это некоторые пролегомены к фашизму. Впервые это противопоставление (такой quantum satis) появляется, конечно, у Шпенглера в «Закате Европы», во втором томе особенно. Я Шпенглера очень не люблю, потому что само противопоставление цивилизации и культуры, которое назрело тогда, о котором многие говорили,— это, мне кажется, глупость. Я думаю, что два человека — Шпенглер и Гумилёв — больше всего сделали для того, чтобы эта глупость вкоренилась. Дикость и варварство стали этим людям казаться утверждением самобытности, пассионарности, усталости от цивилизации.

Вспомним, когда Курт Ван в начале «Городов и годов», в начале войны кричит Андрею Старцову: «Всё, Андрей,…

Произведения я вам такого не назову, но «Рассуждения аполитичного» Томаса Манна — это книга ницшеанца и в некотором отношении романтика, и в этой книге проследить генезис фашизма проще всего. Слава богу, что Томас Манн благополучно это заблуждение преодолел. Связь романтизма и фашизма наиболее наглядно показана в «Волшебной горе»: иезуит Нафта высказывает там очень многие романтические взгляды. Наверное, у Шпенглера можно найти очень многие корни фашизма и последствия романтизма. Противопоставление культуры и цивилизации, безусловно, романтическое по своей природе. То колено, тот сустав, где романтизм соединяется с фашизмом, проще всего обнаружить у Ницше, потому что… Я прекрасно…

Проклятые поэты, poètes maudits — это такие люди, как Верлен, Малларме, Рембо, Тристан Корбьер. Думаю, что практически все русские символисты причисляли себя к ним — и не только такие маргиналы, как Тиняков, но и вообще все адепты жизнетворчества. Я думаю, даже Брюсов с его культом труда, потому что он поэт русского садомазохизма,— поэт такого саморазрушения.

Видите ли, в чём дело? Почему они называют себя проклятыми? Дело в том, что нам всем, мне кажется, надо несколько пересмотреть своё отношение к модерну. Модерн — это ведь… Ну, собственно, я рекомендую всем книгу Таубера «Реквием по эго», где рассмотрена моральная составляющая модерна, его этика. Трудно о ней говорить, но можно. Так…

Общее то, что они порождены ощущением некоего эволюционного тупика или, если угодно, эволюционного гэпа — какой ступеньки, которую надо перепрыгнуть. Это ощущение исчерпанности одного проекта и начало другого. Ну а различия их, вероятно, в том, что сверхчеловек Ницше отличается таким несколько избыточным пафосом и высокомерием. Он занят главным образом трудом творческим, строго говоря, не трудом, а таким пароксизмами, судорогами.

Люден Стругацких — это прежде всего профи. Прежде всего профессионал, причем ориентированный прежде всего на профессии, ещё не существующие, как например, прогрессор или контактер. Кроме того, сверхчеловеку Ницше присущи очень многие…

Вот здесь, видите, я могу посоветовать. Но как бы лечение не оказалось страшнее болезни. Вашему мальчику-мизантропу я могу посоветовать книгу, от которой он не оторвется. Более того, после которой он будет читать очень много, после которой, в пожалуй, в его сознании даже произойдет переворот. Но хотим ли мы этого? Ведь это книга с неочевидными последствиями.

Если мальчику в 13 лет подкинуть «Пол и характер» Отто Вейнингера. При этом, если мальчик является мизантропов, после нее он может стать еще и женофобом. Книжка очень провокативная, очень умная и очень опасная. Не зря автор застрелился в 23 года. Может ли это вызвать у него интерес к чтению? Да, почти наверняка вызовет. Но опять-таки, но…

Он не безумец. Безумен он был в последние 11 лет жизни. Зерна этого безумия в нем жили всегда, но, знаете, Ницше  – это всего лишь пример человека, который позволил себе заглянуть в бездну. И она посмотрела на него.

Во-первых, письмо афоризмами, такое дискретное, отрывочное, из которого выросли впоследствии по-разному и Розанов, и Шкловский, и Витгенштейн, – это Ницше. Афористика вместо последовательной, скучно изложенной системы. Во-вторых, ницшеанство как философия творческого преодоления, преодоления себя, человека как того, что должно преодолеть себя, – это безумно соблазнительно и, в общем, здорово, приятно. 

Также нельзя не отрицать его огромного…

Очень точно совпадает, но ведь проблема в том, что ресентимент по определению Ницше (по-моему, это из «К генеалогии морали») — это и есть мораль, построенная на чувстве рабства; мораль, построенная на гиперкомпенсации с точки зрения раба. А любая гиперкомпенсация, как, например, логоцентризм в ущерб реальности, всегда ведет к мерзости. И у меня тоже такое ощущение, что именно рабская гордыня — это то, от чего афроамериканская литература, начиная от любимца моего Данбара, активнее всего убегала.

Я, кстати, собирался по подсказке Пановой написать статью про Вейчела Линдсея в ближайший «Дилетант», ведь как-никак, он — основатель рэпа. Его поэма «Конго», которую он исполнял, кочуя по…

Да знаете, историческая концепция сама по себе всегда состоит из исключений. И почти никогда она не приводит к появлению такой всеобъясняющей универсальной теории, которая вдобавок позволяла бы и предсказывать что-то.

Циклическая теория развития России — да, она предсказательна. Но это только Россия, это такой частный случай. А в целом рассматривать российскую историю u целом мировую историю… Мне кажется, что история некоторых стран — точка, некоторых — круг, некоторых — синусоида, как Америки, некоторых — прямая. Нет универсальной истории. Поэтому попытка Тойнби нащупать алгоритм, мне кажется, скажем, верна применительно к Англии и неверна применительно к Франции. У каждой…