«Пост» — это значит «анти». «Постмир» — это мир отрицающий. Ну это как в России: что разрешено, то рекомендовано и даже в некотором смысле навязано. Так и в мировой традиции: постмодерн — это отрицание модерна. Отрицание трех главных вещей: во-первых, модерн ориентирован на серьезное восприятие, а постмодерн — это трэш, трэшевая культура. И в общем, постмодернизм — это чаще всего освоение массовой культурой высоких модернистских практик. Модернизм — это «И корабль плывет» Феллини. Постмодерн — это «Титаник» Кэмерона. Это совершенно не трэш, но это мелодрама, это блокбастер, это фильм-катастрофа, это жанровое кино. То есть постмодерн — это в известном смысле отрицание элитарности искусства. Это освоение высоких технологий модерна простой массовой аудиторией.
Второе — модернизм все-таки призывает к контролю разума, а постмодерн основывается на чувстве. Более того, на эмоции. Более того, на чувстве чаще всего глубокого удовлетворения, такой потребительской радости. Модерн все проверяет рассудком, модерн к навязанным эмоциям относится очень холодно, как посторонний у Камю, и я даже больше скажу: модерн чаще всего безэмоционален. Вот Ленин был модернист: он был модернист в человеческой практике, в своей треугольной семье. Он был модернист в личной жизни. Очень интересно, кстати, это пророчество у Тургенева в «Призраках»: «По этой дороге ходят треугольные люди». Что он имел в виду? Кстати, выбросил потом этот кусок, Анненков посоветовал.
Я думаю, что он имел в виду следующее: треугольник — это стандартная любовная фигура модерниста. Это и Шелгунов, Шелгунова и Михайлов, это и Чернышевский, Чернышевская и Добролюбов, это и Герцен, Огарев и Захарьина, а потом Герцен, Огарев и Огарева. И Маяковский с Бриками, и Некрасов с Панаевыми, и в огромной степени Ленин с Инессой и Надей (Ленин— Арманд — Крупская). Мне кажется, что вот это ощущение семейного треугольника модернисту присуще, а вот постмодернизм — вообще такой сюсюкающий, гуманный. И третье, что связано со снятием бинарных оппозиций,— это именно тоже антимодерн. Ведь понимаете, модернизм и модернистская культура упертая, рассудочная, холодная. Поэтому и Ленин такой холодный, безэмоциональный. Поэтому культура модерна такая жестокая, поэтому модернист Маяковский говорит: «Стар — убивать. На пепельницы черепа…», «Мы отца обольем керосином и в улицы пустим — для иллюминации», «Я над всем, что сделано, ставлю «nihil». Модернист несентиментален, а вот постмодерн снимает бинарные оппозиции, он сюсюкает.
В книге — одной из моих любимых — Таубера «Реквием по эго» как раз и говорится о том, что постмодерн отрицает эго, потому что настоящее эго, которое у Фрейда, контролирует себя. Ведь, собственно, основная идея Фрейда не в том, что человек все время думает о сексе. Это идея как раз, так сказать, вторична, и я думаю, что это мэтры эротического искусства проплатили психоаналитикам такую трактовку. Ключевая идея Фрейда — психоанализ, контроль над подсознанием, помните, как у Пруста? «Дотянуть до светлого поля моего сознания». Главная идея Фрейда — контроль, прежде всего самоконтроль. Постмодерн — это уход в подсознательное, в такое творчество скорее автоматическое, в автоматическое письмо. И поэтому я постмодерн очень не люблю. А больше всего не люблю потому, что он доступное немногим делает доступным всем. Может быть, это художнический эгоцентризм.