Наверное, да. Ну как «неизбежен»? Это тоже была реакция. Лев Щеглов, замечательный психолог и сексолог, говорил довольно точно: «В обществе, в котором нет вертикальной мобильности, единственным средством построить карьеру становится криминал». Может быть, потому что криминал – это единственная среда, в которой ценится  не происхождение, не национальность (она вообще чаще всего игнорируется), не имманентные вещи, а то, на что человек способен. И наверное, криминализация русского общества была отчасти связана с тем, что единственной возможностью заявить о себе, подняться, обогнать сынков разнообразных была вот эта криминальная иерархия, криминальная…

Я очень люблю Льва Щеглова. Он был не просто блистательный ученый, но еще и психологом, конечно, в меньшей степени сексологом. Но, слава богу, в этом качестве я никогда у него не консультировался. Именно как психолог он давал мне множество полезных советов. Именно Льву Щеглову принадлежит замечательная формула: у нас не было сексуальной революции, у нас был русский бунт бессмысленный и беспощадный. Потому что сексуальная революция приводит увеличению любви, а у нас произошло увеличение ненависти и нетерпимости.

Лев Щеглов был очень добрым, отзывчивым, умным, глубоким, прекрасным человеком. Мне страшно, что его не хватает. Помнить его будут, прежде всего, потому, что он умел о самых…

Можно, почему нет? Об этом замечательно сказал Денис Драгунский, говоря о том, что у него было то, что является просто прерогативой сумасшедших. Огромное количество ритуалов, страхов, которые сопровождали его жизнь. И он нашел силы рассказать об этом только уже в зрелые годы. Это и страх за отца, который выражался во множестве компульсий. Да, это прерогатива людей, тонко чувствующих мир. Это особенность людей, у которых с миром более тонкая связь. Я так думаю. Или, может быть, это вариант сюжетостроения: человек защищается от сути мира, придумывая себе ритуалы. Значит, он видит эту суть, по крайней мере, чувствует ее интуитивно.

Вообще, компульсии – это такие конвульсии духа всегда. Я…

Я не говорил бы о какой-то «потрясающей популярности». Я бы говорил о том, что этот сериал, во-первых, событие на безрыбье. Потому что в России сейчас кризис осмысленных высказываний как о недавнем, так и о давнем прошлом. А Жора Крыжовников все-таки не под забором найден; он, безусловно, серьезный профессионал. Он умеет делать кино, это не пропьешь, что называется. Это врожденное.

Но и безрыбье, конечно, полное. Оно такое советское, когда главным событием десятилетия были «Семнадцать мгновений весны». При этом это очень хороший сериал – «Семнадцать мгновений весны». Это тоже осмысленное, блистательное высказывание, стилистически очень интересное, с очень интересной…

Для меня Эрих Фромм — один из величайших продолжателей дела Зигмунда Фрейда, не враждебных ему, а глубоко органичных. И конечно, я думаю, что то определение некрофилии, танатофилии, которое дал Эрих Фромм, мне кажется абсолютно точным. Во всяком случае, рассматривать Гитлера как некрофила правильно. Это не ругательство, поймите, это такой инструмент, довольно, на мой взгляд, актуальный до сих пор.

Вот кстати, о танатофилии, у нас будет сейчас довольно большой разговор напечатан, не знаю только, где именно — вот я только что говорил с Львом Щегловым о проявлениях того, что Эрих Фромм называет анатомией деструктивности. Это на истории Артема Исхакова и Тани Страховой, это на АУЕ,…