Понимаете, если говорить о психологе с точки зрения фрейдистской, то есть о психологе, который подвергает рациональному анализу бессознательное, этот образ мне чрезвычайно интересен, как интересен мне, скажем, образ Виктора Франкла, отца экзистенциальной психологии, в его собственных трудах. Авторский образ его мне там интересен. Мне интересен чрезвычайно Фромм, мне интересен Юнг именно как авторские образы.

Что касается психолога в литературе современной, то чаще всего психолог ― это псевдоним собеседника; человека, который с вами разговаривает и вас успокаивает. Такой психолог мне неинтересен совершенно. Скажу честно: психолог в его обиходном значении, психолог как…

Я совершенно точно понимаю, чем он привлек Доренко — сложностью человеческой натуры, отсутствием в ней какой-то доминанты — гуманистической или, напротив, садической. Сложностью, объемностью, непредсказуемостью человека. Фромм, который в Гитлере увидел классический случай некрофилии, понимал, что это есть в человеческой природе, что человеческое сердце неисчерпаемо. У Фромма был вообще на редкость непредвзятый подход, более непредвзятый, чем у Фрейда, которого он считал учителем и которого начал разрушать. Я помню, когда Станислав Гроф приезжал и я его интервьюировал, спросил, а как он, собственно, относится к идее бога, и он мне процитировал замечательный ответ Фромма: Фромма…

С работами Фромма знаком, но мне кажется, что как раз идеальных потребителей я там не вижу. Работы Фромма не об этом. Что касается общества идеальных потребителей, мне близка мысль Сергея Лукьяненко, что идеальные потребители — это вампиры, а отсюда — мода на вампирскую сагу. Вампир не стареет, вампир всегда гламурен, ничего не производит, а только потребляет, в том числе и чужую кровь. Общество идеальных потребителей имеет свои плюсы, как ни странно, потому что, как показала в свое время антиутопия Стругацких «Хищные вещи века» в этом обществе агрессивность, агрессивные инстинкты несколько снижены. Там выше доверие, там больше любви. Они же идеальные потребители искусства, сами они не творцы,…

Для меня Эрих Фромм — один из величайших продолжателей дела Зигмунда Фрейда, не враждебных ему, а глубоко органичных. И конечно, я думаю, что то определение некрофилии, танатофилии, которое дал Эрих Фромм, мне кажется абсолютно точным. Во всяком случае, рассматривать Гитлера как некрофила правильно. Это не ругательство, поймите, это такой инструмент, довольно, на мой взгляд, актуальный до сих пор.

Вот кстати, о танатофилии, у нас будет сейчас довольно большой разговор напечатан, не знаю только, где именно — вот я только что говорил с Львом Щегловым о проявлениях того, что Эрих Фромм называет анатомией деструктивности. Это на истории Артема Исхакова и Тани Страховой, это на АУЕ,…