Наверное, вы правы, но это творчество будет, знаете, каким-то очень абстрактным, это поиски абстрактного совершенства. То, что Пастернак называл применительно к Мандельштаму и к Хлебникову «поисками абстрактного, недостижимого совершенства». Может быть. Может быть, это будет что-то связанное с виртуальной реальностью. То, что творчество будет,— да, но, понимаете, а не будет ли у него другого стимула вместо страха смерти, не будет ли это тщеславием страшным? Вот человек, утративший страх смерти или не имеющий его генетически,— такое бывает. Это человек патологически тщеславный — а чем еще его может мир порадовать, кроме дикого тщеславия? Вот это интересно. Вообще с этой…

Они ещё и друзья мои, причем Лазарчук — один из ближайших, поэтому что же мне говорить о моем отношении к творчеству? И Логинов прекрасный писатель, и Лазарчук — один из крупнейших современных прозаиков, достаточно вспомнить «Брата Иешуа» или «Опоздавших к лету», которые сейчас только что вышли таким прекрасным полным изданием. Нет, это два очень крупных писателя без всяких скидок на принадлежность к так называемому «фантастическому гетто», как его иногда пренебрежительно называют сами фантасты. Никакого гетто давно нет, фантастика стала мейнстримом, и среди работающих сегодня прозаиков Логинов, Лукин, Лазарчук сегодня, безусловно, занимают первые ряды.

Андрей Лазарчук был, кстати, гостем моей студии года полтора назад. Мы с ним в «Одине» час проговорили. Это один из моих близких друзей, один из моих любимых писателей. Я очень непримиримо отношусь к его взглядам, и к тому, что он пишет сейчас. И он очень непримиримо относится к моей позиции, но это не заставляет меня хуже к нему относится, потому что есть вещи, которые совершенно для меня уничтожают человека, он таких вещей пока не сделал. Мне очень больно, что он так жестко полемизирует с Яном Валетовым, чьи позиции мне, конечно, ближе. Мне очень мучительно, что Дяченки — Мария и Сергей Дяченко — фактически эмигрировали, и с их уходом Украина потеряла двух своих лучших писателей, просто лучших. Они…

Нет, я не считаю так. Мне кажется, что и «Марш экклезиастов» — довольно сильная книга (и в особенности, конечно, «Гиперборейская чума»), она сделана гораздо интенсивнее, напряжённее, очень по-лазарчуковски. Поскольку я обоих авторов хорошо знаю (я до сих пор не могу об Успенском говорить в прошедшем времени), я не могу разделить, где кто. Я знаю, что вместе они образовывали третьего автора. Это очень редко бывает. У Стругацких так было. Аркадий и Борис по отдельности писали очень хорошо, но когда они вместе работали, в диалоге, мысль у них начинала работать с колоссальной скоростью и они разгонялись в дискуссиях до невероятных достижений.

Мне кажется, что и Успенский с Лазарчуком… Они…

Он, собственно, известен мне только с одной стороны, хотя у него было очень много замечательных историй. Даже название одной его вещи мне кажется стоящим… Мне кажется, даже читать ее необязательно — «Какой мопед с хромированным рулем в задней части двора?». Мне кажется, это как у Грина — скажем, «Синий каскад Теллури» или «На облачном берегу» — название уже такое небесное, что не нужно никаких текстов, хотя сами рассказы тоже гениальные.

У него я читал один роман — «Жизнь, способ употребления». Читал по-английски, потому что он как-то попался мне под руку в Чикаго, и я его купил. Купил потому, что я тогда писал «Квартал» — ну, придумывал «Квартал», и мне интересны были разные экзотические…

Ну, видите, Вячеслав Рыбаков — это всё-таки писатель очень высокого класса. При любых теоретических с ним разногласиях я считаю его просто мастером первого ряда. И кого ещё вот почитать такого уровня? Если любите фантастику, то, наверное, Евгения Лукина, Михаила Успенского, Андрея Лазарчука,— таких настоящих мастеров, высокого класса авторов. Других как-то… кстати говоря, у Лукьяненко язык очень неплохой. Просто опять-таки Рыбаков, он, если угодно, написал меньше и тщательнее в каком-то смысле. Он мысли свои продумывает более глубоко и более парадоксально. И, конечно, Рыбаков — в большей степени мыслитель, Лукьяненко — изобразитель. Но фантастика… хорошая, настоящая фантастика, она…

Роман Питера Уоттса я читал. Я согласен с мнением Лазарчука и Успенского, что такое мог бы написать обкурившийся Лем. А «Proxima» не читал, к сожалению. Мне вообще нравится американская фантастика последнего времени, и нравится именно своей усложнённостью, но качественного рывка я там не вижу. По-моему, качественный рывок был сделан Кларком, Брэдбери и Азимовым. Всё, что было после этого, к сожалению, не дотягивает до уровня, до масштаба. Да и вообще всё, что было после 60-х годов в фантастике, было по большому счёту выработкой уже открытых месторождений.