Нет конечно. Наоборот. Классика сегодня читается гораздо актуальнее, чем большая часть современных текстов, которые мне представляются её, так сказать, не очень талантливыми перепевами. Конечно, вообще судить о литературе по времени её написания не совсем правильно. Конечно, классика именно потому и остаётся классикой, что не является архаикой.
Скажу больше. В одной из своих программы я встретил некоторое количество недоумений от наших сторонников традиций: «Ну, как же современная Украина является модерном? Ну, как же Порошенко — олигарх с шоколадным прошлым и весьма тёмным — как его можно назвать носителем идей модерна?»
Ну, это же настолько наивный вопрос, как спрашивать: ну, каким образом дворянин Ленин, несостоявшийся присяжный поверенный (или кем он там был?), несостоявшийся адвокат, каким образом Керенский тоже присяжный поверенный, каким образом эти дворянчики (и симбирские оба, кстати) могут быть носителями идей модерна? Да очень просто могут. Понимаете, модерн же не спрашивает, кого ему взять в качестве орудия. Человек определяется не своим генезисом, не своим социальным происхождением, не системой своих родственных связей, а своими взглядами и своими действиями.
И в этом смысле, конечно, Порошенко гораздо больший модернист… модернизатор, чем сегодняшнее руководство России. Ведь у нас очень своеобразно понимают консерватизм. У нас быть консерватором — значит всё законсервировать, чтобы оно вообще не шевелилось, чтобы ничего не происходило. Вот Владимир Пастухов, с которым я довольно часто бываю согласен, замечательный современный мыслитель, квартирующий в Европе, он довольно точно пишет: «Главная цель Владимира Путина — сделать, чтобы ничего не происходило, потому что как только что-то произойдёт, абсолютная власть будет подорвана». Да, конечно. Отсюда — отсутствие содержательных высказываний.
Сегодня главная задача России — это торможение по всем фронтам абсолютно. Затормозить так, чтобы и духу не было никакого движения и никакой новизны! Отождествить навеки всю новизну с ГУЛАГом: «Вот если что-нибудь произойдёт, то у вас обязательно получится ГУЛАГ». Это не так. Это и есть самая кондовая и голимая русофобия. Россия абсолютно модернистская страна по своей природе, и словосочетание «русский модерн» — это, вообще-то, мечта всех коллекционеров мира. А вы говорите…
Поэтому у меня есть стойкое ощущение, что вечно тормозить Россию нельзя, и чем дольше её тормозят, тем страшнее будет удар неизбежной модернизации. Но, к сожалению, сегодня задача каждого художника — это не сказать ничего нового. Понимаете, возникает очень странное чувство. Читаешь роман — а этот роман третий раз переписан, и есть у него прототипы и в девятнадцатом веке, и в двадцатом. Смотришь фильм — любая попытка изобразить в нём живую реальность, бьющуюся, она как-то сдерживается самим автором, и выходит чудовищное повторение штампов никому не нужных. Ну, зачем это так?
Понимаете, если не называть вещей своими именами, то произойдут гораздо более страшные вещи, чем деградация культуры. То, что Россия сегодня страна нечитабельной литературы — это очевидно. Но гораздо печальнее то, что любые попытки этой литературы поднять серьёзные вопросы — ну, например, написать правду о войне — это натыкается на массовое сопротивление. Конечно, люди боятся. Боятся уже теперь просто любого содержательного разговора.
