Войти на сайт через
Закрыть
Считаете ли вы самым страшный сном в кино — это приход отца на болото в «Сибириаде» Андрея Кончаловского?
Дмитрий Быков
>50

Блистательный сон! Это, по-моему, во второй части. Но я больше всего люблю из снов в кино (что хотите, со мной делайте) сны в «Зеркале», потому что ничего более страшного и более прекрасного, чем эти сны, я не могу вспомнить, ну разве что у Германа. У Германа же нет напрямую снов. У Германа есть… Помните, когда старуха ходит по комнате утром и повторяет: «Сны… Сны…» Вот эта концепция кино как страшного и прекрасного сна.

Но вы будете смеяться, а мне, например, самым страшным сном в кино кажется сон из фильма «Вариант «Зомби». Фильм был очень плохой, но методика создания страшного сна там была отражена очень точно: там героя пытались свести с ума, комбинируя детали из его детских снов. Вот ему снится, что он на покосе мальчиком, что мать косит траву, наливает ему молоко в кружку, и потом лошади купаются в реке, а мельница на холме машет крыльями. Вот до сих пор у меня сладкий озноб от этого сна. Совершенно бездарная картина и гениально снятый сон. Там крошечные детали вносились в эти сны, но они становились очень страшными. Например, начиналось с того, что мать переливает молоко в кружку — и вместо того чтобы перестать лить, хохочет громко и радостно. Дальше она косит, продолжает косить, входит уже в воду и начинает косить воду. Дальше из воды ей навстречу поднимается огромная лошадиная голова внезапно. И мельница в это время машет крыльями на холме в преувеличенном, страшном темпе, машет стремительно, мелькают сплошные эти крылья! Это замечательная была история, таким кругом сливаются они. Это очень здорово было придумано — при том, что больше в фильме ничего хорошего не было.

Вот мне кажется, что сон — он и заключается в преувеличении одних элементов и преуменьшении других. У Лукьяновой была в свое время замечательная работа, что логика Кафки — это логика кошмара, потому что второстепенное раздуто, а первостепенное — цели, причины, внешние серьезные обстоятельства — они игнорируются. И отсюда возникает такая смещенная оптика. Так что, пожалуй, я выделил бы ещё и дополнительную функцию, что сон — это ещё и такой полигон для художественного эксперимента, это возможность опробовать те стратегии в тексте, которые мы по разным причинам не можем себе позволить, оставаясь реалистами.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Какая общая тема объединяет последние картины Андрея Кончаловского — «Рай», «Грех», «Дорогие товарищи»?

Что касается главной темы трилогии Кончаловского — ее сформулировать довольно сложно. Думаю, что это женский, конечно, образ — главный, он присутствует как идеал, не возникая практически в реальности, в «Грехе», и присутствует как главная героиня в фильме «Рай» и, конечно, в «Дорогих товарищах» — титаническая абсолютно работа Высоцкой. Мне кажется, что идея здесь как раз именно вот эта — тема случайного милосердия, которая здесь возникает. Что милосердие в этом мире, в этой вселенной возможно только как случайность, как божественное озарение — женщина, которая вдруг вносит ноту человечности в последовательно бесчеловечный мир.

Что в фильме «Зеркало» Андрея Тарковского символизирует эпизод в типографии?

Да знаете, Тарковский на такие вопросы иногда отвечал: «Нет, иногда эпизод — это просто эпизод, собака — это просто собака, дождь — это дождь». Этот эпизод — «Зеркало» ведь мозаика такая, разбитое зеркало памяти, хотя смысл названия, по-моему, другой — тот, что мы — зеркало родителей, отражение их жизни,— но это такой важный эпизод из детских воспоминаний: он склеивает зеркало, склеивает память. Это было в его памяти, это важная краска к эпизоду, это важная краска к атмосфере. Как и странный прохожий — помните, в первом, совершенно мистическом эпизоде? Я, кстати, как-то Терехову спросил, а какая отпечатка имелась в виду, и она ответила: «Естественно, Сралин». И это очень понятно, но для меня вот этот…

Что символизируют голосующие на съезде китайцы в фильме Андрея Тарковского «Зеркало»?

Я с Евгением Марголитом обсуждал, что означают там эти китайцы. Там сцена, где мальчик-блокадник провидит не только все прошлое зло и зверство мира, но и все будущее. И переход Ле Мана, и испанскую войну — вот эти дирижабли, и будущие зверства, весь кошмар двадцатого века ему является, когда он птицу там выпускает или берёт, точнее, в руки (птицу, которую выпускает автор в финале). Я не знаю, что это означает. Отпускает ли он свою душу, умирает ли он, отпускает ли он свое воображение на волю, как раскрепощают речь мальчика в начале. Это символ очень многозначный.

Так вот, о китайцах. Когда неожиданно получил в «Собеседнике» предложение из тех, от которых не отказываются. У нас есть сейчас такое…

Тарковский говорил о герое «Зеркала», что он «не ощущает в себе возможность верить в бога, точно у него вдруг все отняли». Почему режиссер так считал?

Потому что это человек 70-х годов, который пытается в прошлом обрести опору, а в прошлом видит одних китайцев голосующих, Даманский полуостров, Сиваш,— какие-то толпы страшные, или воспоминания о войне, о военруке раненом, о блокадном мальчике с птицей на голове. Пытается в прошлом найти опору — не находит, пытается в матери найти, в семье — и с матерью нет конфликта. Это самоощущение советского человека 70-х, который оказался на короткое время вне истории, как бы в зависшем пространстве. Юрий Трифонов это определил как «другую жизнь». Наступила другая жизнь. Неслучайно Борис Парамонов называет «Другую жизнь» лучшей повестью Юрия Трифонова, и я с ним вполне солидарен. А в этой «другой жизни»…

Почему забыты ученики «горьковской школы» — например, Александр Серафимович и Александр Неверов? Какая школа зарождается в XXI?

В XXI зарождается школа нелинейного повествования, во-первых. Ну, как? Понимаете, сейчас никакая школа, особенно в России, так она не зарождается. Происходит переписывание советской литературы. Почти все нынешние романы, печатающиеся сейчас (наверное, и мои не исключение), они либо реферируют к советскому опыту, либо отчасти растут из советской школы, из советской формы.

Очень забавно, кстати, бывает дурачить критиков. Вот так напишешь им, что «Июнь» имеет отношение к «Дому на набережной» — и все это повторяют хором, хотя никакого отношения к «Дому на набережной» (ни стилистического, ни фактического) «Июнь» не имеет. Вот под носом у людей лежат «Дети Арбата» — на них они не…

В чем смысл повести «Выше стропила, плотники» Джерома Сэлинджера?

Это не совсем, так сказать, изложимо в рациональных терминах. Как любит говорить Андрей Кураев, повторяя мысль какого-то из великих богословов: «Бытие Божие не доказуется, а показуется». «Выше стропила, плотники» — кстати, как и многие тексты Чехова, любимого Сэлинджером, как и многие тексты Кафки,— они сильны эмоцией, а не мыслями. Эмоция же там очень проста. Это, с одной стороны, разоблачение такого подросткового и солдатского высокомерия при виде обывателей, потому что это высокомерие само по себе неплодотворно, и где нет любви, там нет и понимания. Ну а с другой стороны, это такое нарастающее чувство ужасной духоты, ужасного диссонанса с миром, которое не может ничем…

3401
одобренная цитата
12020
цитат в базе
28.3%