Кто из режиссеров вам ближе: Роман Полански или Пол Верховен?

Знаете, проще всего было сказать такую глупость типа того, что огромная роль визуальных искусств в нашей жизни, вторжения визуальности в прозу становится такой… Нет, тут проблема, как мне кажется, в том же, что увидел Жолковский увидел в «Blowup». Ведь главная тема «Blowup» — это то, что искусство делает с жизнью, почему именно на пленке удалось увидеть убийство, которого герой не увидел в реальности, что такого в нас проявляет кино? Главная драма и «Дома Листьев», и «Бесконечной шутки» — это сложное соотношение двух искусств, прозы и кинематографа. Это попытка прозы стать кинематографом, попытка Уоллеса написать роман, от которого нельзя будет оторваться, который будет смешной и который будет…

Неудача. Ну бывает, господи. У Полански последние картины вообще не вызывают, так сказать, моего восторга, и последний фильм вот с Евой Грин мне показался скучноватым. «Венера в мехах» — что поделать? Сенье — великая актриса, как мне кажется, но всё-таки… и жена, и все прекрасно, но я не фанат ее. Я понимаю, что он должен её снимать, что он выживает благодаря ей, что он многим ей обязан, что она гениально сыграла в «Горькой луне». Но «Венера в мехах» не кажется мне удачей. Я вообще говорил тогда только об одной проблеме Полански: о проблеме затравленности, уязвленности и связанного с этим вот триллерного мотива ужаса, брезгливости к миру.

Почему? Не «только». Все-таки вышло пять толстых томов. Мне кажется, что «Familiar» был задуман очень любопытно и грандиозно. Марк Данилевский при нашей встрече – последний раз мы встречались год с небольшим назад – сказал, что книга продумана до последней запятой, что он может хоть сейчас ее пересказать, а все эти типографские игры и сложности сюжета играют роль, скорее, экспериментальную. «Familiar» – это довольно простая книга с ясным посылом. Но пока ему показалось проще, лучше и дешевле, наверное, печатать это самому. Потому что конфликты с издательствами были регулярные.

Вообще мне кажется, что Данилевский выбрал для писательства иделаьную стратегию. Он в течение полугода…

Вот на этот вопрос я могу ответить совершенно четко, потому что обсуждал его с Данилевским. Семь линий романа «Familiar», которые должны в некоторой точке сойтись (у нас есть 5 томов из 27, Данилевский клянется, что вернется к этой теме) – это люди, профессии, нации, которые сыграют главную роль в будущей реальности: наркомафия, программисты, учителя. Всех я сейчас не перечислю. Но главная мысль романа та же, что и в «За миллиард лет до конца света»: выделить те профессии и страны, которые сыграют главную роль в ближайшем будущем. Те профессии, которым предстоит решать главные проблемы грядущего. Это люди, связанные с подпольем, безусловно. Потому что, вообще-то, подполье – это и есть…

Что жизнь Романа Полански каким-то образом там отражена — это совершенно точно. Ну а так это, в общем, история довольно типичная; история о любви, которая, не находя новой пищи, нового содержания, превратилась во взаимное мучительство. Так всегда бывает, если у людей нет общего дела, если они не заняты душевным ростом друг друга, если у них внутреннего родства и связи, а есть вот такое безумное физиологическое родство, физиологическая тяга взаимная при полном отсутствии элементарной психологической совместимости. Любовь и ее коварство заключается в том, что физиологическая составляющая порой оказывается просто убийственной. Как мы знаем из Розанова, «человек в любви становится или богом,…

Потому что Роман Полански имеет очень травматичный опыт жизни и, естественно, что его тревожит все ужасное — пытки, преследования, безумия, галлюцинации, сатанизм, бесчестье, клевета. Он постоянно сталкивался с проявлениями стадности, с проявлениями фашизма, и естественно, что большую часть времени снимает об этом, его интересует, почему он, такой маленький человек, всегда притягивал трагедии, а уж после того, что случилось с его женой, с Шерон Тейт, тут, по-моему, не о чем и говорить. Удивительно, что он вообще выжил.

И вообще мне кажется, что, понимаете, есть два режиссера, снимающие с абсолютной стабильностью, даже внешне немножко похожих — маленькие такие, хитрые — это…

Данилевский честно пытается предупредить читателя, чтобы он не поддавался этому наваждению. Действительно эту книгу лучше не читать людям со слабыми нервами. Вот и все. Я довольно много получаю писем, как забыть «Дом листьев», как излечиться от бессонницы после «Дома листьев». Ребята, вас предупреждали: я две недели не спал, и не потому что так хорошо написано, а оттого что придумано хорошо.

Только на том основании, что он слепой? Мне кажется, уже есть слепой персонаж, напоминающий Борхеса, в «Имени розы». А здесь совершенно другая история. Мы, во-первых, не знаем, слеп ли Дзампано, потому что он там… Понимаете, есть в книге несколько документов, которые выдают в нём опытного зрителя и говорят, что он и фильмы смотрел, и реагировал как-то. Непонятно, слеп ли он. А если слеп, нет ли у него третьего глаза?

Во-вторых, по-моему, Дзампано похож не на Борхеса, а на совершенно конкретного и тоже довольно страшного персонажа — на Генри Дарджера (или как его называют в его музее — Генри Даргера), чью комнату реконструированную вы можете увидеть в Чикаго в Музее аутсайдерского искусства. Я…

Андрей, ну слушайте, а кто не смакует? Во-первых, Пол Верхувен мне представляется в этом смысле далеко не самым опасным человеком. Вот Михаэль Ханеке — это да. Вы пересмотрите как-нибудь «Забавные игры». Это картина, которая физически невыносима, которая делает вас не просто зрителем, а прямым соучастником насилия. Довольно мерзкое кино, но сильное, такое интересное. И у Дарденнов есть такие же тенденции.

Понимаете, а что ещё, про что ещё снимать? Вообще говоря, что есть, кроме насилия, в мире такого, про что бы вы стали смотреть? Есть две вещи, про которые можно снимать хорошее кино, но второе не все умеют. Насилие — это очень просто, потому что… Ну, что там собственно показывать? Это самое…

«Жилец» — ведь это ремейк «Отвращения», просто сделанный 15 лет спустя и с более богатыми лейтмотивами, и вместо трещин и рук в стене там зубы. Помните эти гигантские длинные зубы, которые он вдруг достаёт из стены? И, конечно, потрясающий этот мяч, который голова, взлетает периодически. И в финале этот дикий орущий рот в белой маске бинтов! Это гениальный фильм. Я вообще Поланского люблю. Но «Жилец» — это просто ремейк, совершенно та же самая картина. А Трелковский — нет, не галлюцинация. Галлюцинация — это когда он начинает появляться кстати и некстати. А так на самом деле Трелковский — это абсолютно реальное лицо. Как вам сказать? Просто все жильцы этой квартиры одинаково заканчивают, как и все…