Каково ваше мнение о режиссере Иване Дыховичном?

Видите, в чем дело? Кожушаная — безусловно, Тягунов — безусловно (если брать «Ногу», а больше мы, собственно, ничего и не знаем), и, конечно, Ерохин,— они все были людьми все-таки 70-80-х годов, людьми той сложности, и когда настала новая простота, им всем стало нечем дышать. У каждого были свои причины, свои поводя для гибели.

В случае Ерохина это было, по всей вероятности, самоубийство, в случае Кожушаной — внезапная болезнь, в случае Тягунова — интоксикация, но совершенно очевидно, что делать им было нечего: их как-то срезало время. «И меня срезает время, как сточил твой каблук». Надо было обладать тогда очень гибкой психикой, чтобы не задохнуться в этом новом безвоздушном…

Мне приходится говорить вещи, которые меня совершенно не радуют. Я очень любил Ивана Дыховичного как человека, но как режиссер он меня не устраивает совершенно. Тут, видите, есть такое явление, что, поработав с гением, люди недостаточно критичные сами начинают себя считать гениями. И потом, у гения так все органично и легко получается — на площадке, на сцене, — что актеру хочется ему подражать. Я это прекрасно знаю на своем опыте, потому что я поработал у Крымова в спектакле: в одной роли, в одном спектакле, но это так заразительно и так волшебно; сразу кажется: «Я тоже так могу». Надо уметь себя осаживать. Кто-то (например, Демидова, например, Смехов, например, Филатов), работая с Любимовым, при…

Понимаете, про фильм «Чекист» было тогда сказано «фильм о том, как в 1920 году расстреливали фотомоделей». В «Чекисте», мне кажется, интерес к садомазохизму возобладал. Это такая странная смесь садо-мазо и порнографии, которая вроде бы осуществляет благородную миссию, то есть рассказывает о терроре, но, как сказал Толстой о купринской «Яме», «он делает вид, что разоблачает, но на самом деле наслаждается, а от человека со вкусом это скрыть нельзя».

Я считаю Рогожкина очень крупным режиссером. Мне очень жаль, что он больше не снимает. Я переживаю его уход из кинематографа довольно болезненно. Мне жаль, что этот крупный мастер в последнее время никак не напоминает о…

Ну, это же экранизация, в общем. Это единственная хорошая повесть Рыбаса, мне кажется… Хотя он вообще одарённый человек, просто очень как-то мне враждебный по самой сути своих взглядов. Достаточно прочесть его «Сталина» в «ЖЗЛ», чтобы всё понять. Но, видите ли, «Зеркало для героя», в котором предугадан «День сурка»… Очень точно сказал Владимир Хотиненко мне когда-то в давнем интервью об этом фильме: «О чём он? Он о том, что, чтобы выскочить из этого дня, чтобы его преодолеть, надо его прожить». Вот мне кажется, Россия выскочит из замкнутого цикла своей истории, когда она до конца реализует одну из самых страшных потенций, которая сейчас отчасти воплощается в ДНР и ЛНР. Когда это придёт…

Конечно, «Зеркало для героя». Повесть Рыбаса далеко не имеет тех литературных достоинств, которые имел, да, великий сценарий Кожушаной. Я считаю и считал всегда, что остальным сценариям Кожушаной не очень повезло в реализации. Я никогда не любил фильм «Прорва» — при том, что покойный Иван Дыховичный, Царствие ему небесное, мне представлялся одарённым человеком и, главное, очень умным (скорее умным, чем одарённым), и актёром прекрасным. Просто я не люблю «Прорву», потому что я не люблю эстетизацию некоторых вещей. И слишком гламурная картина, как мне кажется. Хотя и Уте Лемпер там прекрасная. Да и вообще хорошее кино, просто оно не моё. Сценарий Кожушаной лучше фильма.

Мне нравились…

Не смотрел «Мешок без дна», видел предыдущую работу, «Яхонты», и «Бриллианты. Воровство». Там несколько было этих минеральных вещей, на кинофестивале в Самаре я это видел на табаковском. Как отношусь к творчеству Рустама Хамдамова? Он, по-моему, замечательный художник. Есть очень сильные и страшные по-настоящему эпизоды в «Анне Карамазофф», в той версии, которая ходит по сети. Но мне не нравится опять-таки жизненная стратегия этого персонажа — это позиционирование себя в качестве гения, определенная эклектика, избыток предметов в кадре, который так заметен уже в фильме «В горах мое сердце», который я тоже как-то смотрел. Он же сохранился, в общем, там. Замечательный, конечно, эпизод,…

Наталья Фатеева, его жена, рассказывала мне о его феерическом, покоряющем обаянии, о невероятной силе его духа. И даже то, что он пил по-черному, совершенно не мешало ему как-то держаться в профессии на самом высоком уровне. Он сильный режиссер — я считаю, что не только «Щит и меч», а прежде всего «Битва в пути» — это этапное кино. И во многом он сформировал того Ульянова, который сыграл Бахирева и которого мы знаем,— будничного героя. И Трубников весь в «Председателе» растет оттуда. Мне кажется, что комическая маска Басова — это довольно частое явление у героических фронтовиков (а он очень убедительно и талантливо воевал), которые не нашли себя в мирной жизни. Вот у Алексея Смирнова была та же идея.…

Ответить очень просто: потому что литература Стругацких увлекательна только на поверхностном слое, внутри там находится глубочайшая тревога, такое кьеркегоровское беспокойство или то, что Хайдеггер называл «заботой». Вот это ощущение озабоченности постоянной, неотступная тревога, которая их пронизывает, вызывают желание экранизировать подтекст. То, что Тарковский сделал с «Пикником…» и Герман с «Трудно быть богом» (а я продолжаю обе эти картины ценить чрезвычайно высоко) — это экранизация подтекста, а буквальный подход к сочинениям Стругацких — очень трудно себе это представить. Я не могу себе представить режиссера, который мог бы построить такой мир. Разве что снять «Обитаемый…

Как философское высказывание — я его никогда не воспринимал, а как приключенческая картина — очень замечательная, очень хорошая идея. Но мне вот задали на «Колбе времени» вопрос: «А вот как понимать биомассу — Туранчокс ведь в фильме распоряжался биомассой. Нет ли в фильме намека на то, что биомасса — это вообще человеческая масса, которой Туранчокс управляет». Если бы Ричард Викторов вкладывал такой мощный и страшный смысл в это понятие, то, думаю, он был бы гением. Но мне кажется, что он просто был замечательным, очень крепким режиссером-фантастом. Хотя мысль о биомассе, в сегодняшние дни, заставляет пересмотреть картину под другим углом.