Войти на БыковФМ через
Закрыть
Литература

Что вы думаете о Томе Корагессане Бойле и его творчестве?

Дмитрий Быков
>50

Я с ним даже знаком. Я как-то пришел на его творческий вечер на Франкфуртской книжной ярмарке. Я сказал ему: «Вот мне нравится ваш роман один, нельзя ли мне его в России перевести, как с вами заключить договор?» Он говорит: «Я дам вам агента, но мы много с вам не возьмем. Да и вообще, переводите так, что там ваша Россия заплатит. Всю жизнь пиратируют меня, и никто не платит ничего». И автограф я тогда у него взял.

Я очень люблю Тома Корагессана Бойла. «Drop City» – очаровательный роман про хиппи, но больше всего я люблю «Дорогу на Вэлвилл», которая является утонченной пародией на «Волшебную гору». Я помню, рецензия Андрея Шемякина на паркеровскую экранизацию называлась «Волшебная дыра». Потому что у Корагессана Бойла вместо туберкулезного санатория желудочный, кишечный. Соответственно, все снижено.

Том Корагессан Бойл – типичное освоение европейской культуры американской, освоение во многом пародийное. У него был замечательный роман «The Inner Circle» о психоанализе. Сейчас предпоследний роман про физиков-атомщиков, не помню точно, как назывался. Там Кюри действует. Это безусловный интеллектуал, постмодернист, насмешник, пародист. Он переписыватель великой литературы модерна. Он адаптирует ее не к уровню домохозяйки, а к уровню продвинутого студента. Это чуть лучше. И мне даже кажется, что он в каком-то смысле писатель более веселый и более непосредственный, чем Дэвид Фостер Уоллес. Он более здоровый человек. Это такая веселая энциклопедия европейских заблуждений, европейских интеллектуальных мод, начиная от модерна и кончая хиппи. У него замечательный дар выстраивать пародии на всемирные утопии. И его всегда интересно читать. Он все время подмигивает читателю, там спрятана масса «пасхалок», приветов друзьям, и так далее.

Кроме того, у него есть действительно трагическое, серьезное ощущение любви как поединка, любви как вызова. Он умеет писать про любовь, и он понимает, что любовь делает человека умнее и вырывает его из определенной среды. Если искать у него инвариант какой-то, какой-то лейтмотив, так это история о том, как человек, влюбившись, оказывается вырван из секты, из общества, из тайного общества, из профессиональной среды. В «Drop City» на примере хиппи это замечательно сделано. А я не знаю, кстати, как перевести «Drop City». «Капля-город», «город-взрыв»? У него довольно много таких сквозных сюжетов, где человек, влюбившись, понимает иллюзорность своих замкнутых, клановых и довольно идиотских представлений. Чем быстрее он это поймет, условно говоря, чем быстрее он влюбится, у него больше шансов на спасение.

У него, кроме того, замечательная эрудиция. Он читал все. У него есть замечательная пародия на гоголевскую «Шинель», Наталья Трауберг очень ее ценила. Вообще, рассказы Корагессана Бойла (а у него два толстых тома рассказов вышло) – это просто утешение, калейдоскоп мировой культуры. Человек он очень хороший. Преподает, насколько я помню, он в Университете Южной Калифорнии. Он там ходит в бассейн, с ним там всегда можно поплавать и поговорить. Он довольно открытый.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Нет ли у вас ощущения, что «Дорога на Веллвилл» Бойла пародирует «Волшебную гору» Манна?

Господи помилуй! Как это нет, когда я об этом первый написал? В своё время, кстати, рецензия Андрея Шемякина блестящая на эту картину Паркера по этому роману так и называлась — «Волшебная дыра». И именно потому… Ну, о чём там речь? Просто вместо туберкулёзного санатория взят кишечный. Конечно, Бойл… А я, так сказать, имею честь лично этого автора знать, даже с ним довольно подробно разговаривал как-то в родном его университете в Калифорнии. И потом видались мы на Франкфуртской книжной ярмарке. Он вообще писатель иронический и очень широко использующий европейский опыт. Каждый его роман в той или иной степени — это пародия. «Внутренний круг» — это пародия тоже на несколько фрейдистских и…

Является романтизм источником национал-социализма? Не могли бы вы назвать литературные произведения, которые начинаются с романтизма, а кончаются фашизмом?

Произведения я вам такого не назову, но «Рассуждения аполитичного» Томаса Манна — это книга ницшеанца и в некотором отношении романтика, и в этой книге проследить генезис фашизма проще всего. Слава богу, что Томас Манн благополучно это заблуждение преодолел. Связь романтизма и фашизма наиболее наглядно показана в «Волшебной горе»: иезуит Нафта высказывает там очень многие романтические взгляды. Наверное, у Шпенглера можно найти очень многие корни фашизма и последствия романтизма. Противопоставление культуры и цивилизации, безусловно, романтическое по своей природе. То колено, тот сустав, где романтизм соединяется с фашизмом, проще всего обнаружить у Ницше, потому что… Я прекрасно…

Что отличает Нафту из «Волшебной горы» Томаса Манна и Фауста Иоганна Гете?

Да все практически. Ну, вот мне писали, что «Нафта ставит грандиозный эксперимент, ждет, пока Бог его остановит,— да, наверное,— и при этом олицетворяет сатанинскую гордыню. Фауст же, наоборот, даст Мефистофелю одержать верх…» Нет, у Фауста другая совершенно проблема. В Фаусте нет сатанинской гордыни, в Фаусте есть страсть к познанию.

Фаустианская линия, от трикстерской, от гамлетовской отличается прежде всего по одному очень важному параметру: Фауст профессионал, это мастер, это доктор (ну, точно так же, как Мастер у Булгакова), он meister, у него есть свое дело. И вот это мастерство, вот этот культ профессии его отличает от Нафты, потому что у Нафты профессии нет, или во всяком случае…

Как вы относитесь к творчеству Тома Корагессана Бойла?

Я очень люблю Бойла. Даже больше того скажу: я с ним знаком. Я однажды с ним виделся на Лейпцигской книжной ярмарке, и потом я виделся с ним в Калифорнийском университете, где он преподаёт.

Знает его большинство по фильму Алана Паркера «Дорога на Вэллвилл». У нас почему-то роман переведён как «Дорога в город счастья», хотя Wellville и есть Вэллвилл. Это, наверное, самая смешная его книга. Я помню, когда была премьера картины Паркера, половина зрителей, понимающая всё, хохотала до дрожи просто, до судорог; а половина, которая не понимала, о чём речь, сидела тупо, не понимая, что вообще это такое.

Это такая «Волшебная гора» Томаса Манна, переделанная с туберкулёзного санатория на…

Не могли бы вы рассказать о преодолении рабства в русской литературе?

Я не уверен, что эта тема выдавливания раба, преодоления рабства нашла в русской литературе достаточно серьезное отражение.

Больше всего для этого сделал Чехов, который, собственно, и автор фразы, высказанной в письме, насколько я помню, брату, насчет выдавливания раба по капле. Хотя у нас есть замечательный афоризм Алины Витухновской, что если выдавить из человека раба, ничего не останется. Я с этим не солидарен, при всём уважении.

Что касается темы внутреннего рабства и темы борьбы с ним, то русская литература как раз, скорее, солидарна с Витухновской. Она очень боится людей, которые выдавили из себя рабов, потому что считает, что у них не осталось нравственных тормозов. Они…

В повести Пушкина «Пиковая дама» Томский говорит Лизе о Германне: «Я думаю, что на его совести по крайней мере три злодейства». Согласны ли вы, что он потом совершает эти три злодейства: обман девушки, доведение графини до смерти и потеря собственной души?

Ну, как «потеря собственной души»? Никакой потери души там нет. Мне кажется, что как раз душа-то его в этом и заключалась — в страстной жадности, в таком болезненном стремлении к власти, к первенству. Тип очень точно пойман, потому что маленький человек — это необязательно добрый Акакий Акакиевич или Самсон Вырин. Маленький человек — это маленький Наполеончик (как замечательно, кстати, это показано у Катаева в «Кубике»), маленький Наполеон вот с этими вечно горящими мозолями. Я бы против всё-таки был идеализации маленького человека. И в этом смысле «Пиковая дама» — очень важная вещь. Но «Пиковая дама» — как я уже говорил, это повесть о тайне недоброжелательности, о тайне недоброжелательности…

По какой причине у Николая Гоголя и Виссариона Белинского завязалась переписка?

Он возник, потому что Белинский не читал второго тома «Мертвых душ». Вот, понимаете, какая штука? У Михаила Эпштейна, очень мною любимого, у него есть очень зрелая мысль о том, что художника всегда можно уподобить беременной женщине. Надо очень его беречь. Потому что мы не знаем, что он родит, что там внутри. Мы не знаем будущей судьбы этого ребенка, но можем его изуродовать в утробе. Белинский реагирует на «Выбранные места…», и это понятно. Но вот, к сожалению, почти никто, даже Игорь Золотусский, предпринимавший попытки реабилитировать эту книгу, они не проследили соотношения, сложного соотношения между этой книгой и вторым томом «Мертвых душ».

Мне представляется, что второй том…