Она, конечно, нужна. Просто давайте откажемся от охранительного отношения к ней, давайте учиться её понимать как живое свидетельство. «Бесы» — это не такой роман, перед которым все упали на колени. «Бесы» — это роман, о котором можно и нужно спорить. Кроме того, понимаете, русская классика — это же довольно обильный корпус текстов. Мне кажется, настало время — с точки зрения общих, универсальных, всемирных сюжетных схем, с точки зрения некоторых структуралистских и в особенности постструктуралистских разомкнутых подходов — перечитать русскую классику, проследить за генезисом её сюжетов — в общем, понять, какими закономерностями она рождена, потому что у нас с описанием этих…

Ну, можно пуститься было бы, конечно, в долгие объяснения о контекстах, о том, что вот это стихотворение «Сними ладонь с моей груди, мы провода под током» — это ситуация временного разрыва с Ивинской (потом они возобновили отношения), но я не думаю, что это только про Ивинскую. И вообще я не думаю, что здесь биографический подход уместен. «И манит страсть к разрывам» — это вообще пастернаковское кредо. У него разрывов в жизни было довольно много. Помните, сказано в «Двадцати строфах с предисловием» (это такой набросок продолжения «Спекторского»):

О, как мы молодеем, когда узнаем,
Что — горим …

Для него катастрофа — это такой нормальный фон жизни. И…

Ну, видите, между «Слепой красавицей» и «Приключениями Буратино» существует масса таинственных сходств, которые я попытался как-то проанализировать в книге о Пастернаке. Мне кажется, глава «Слепая красавица» там одна из удачных, там присутствует некая новизна. Дело в том, что у Пастернака сложилось, я думаю, к 1959 году чёткое ощущение, что российская культура — это крепостной театр. А вот что будет с этим крепостным театром, когда его отпустят на свободу,— это вопрос. Конечно, Пастернак писал это, вдохновляемый датой. 1961 год, к которому он приурочил окончание пьесы,— это годовщина 100-летняя отмены крепостного права в России. Он её сопоставлял до известной степени с реформами Хрущёва, с…

Вложил, конечно. Там, понимаете, какая штука? Там история о восставшей кукле, об ожившей кукле — довольно распространённый в это время архетипический сюжет. Я сейчас всё мыслю этими фабульными схемами, поэтому они для вас, наверное, уже такой несколько надоевший материал. Ну а что поделать, если я преподаю эту тему — структуры русского романа (и не только русского), сюжетные структуры. И поэтому история о восставшей кукле удивительным образом перекликается с другой детской книжкой, тоже довольно модной в это время — это «Золотой ключик, или приключение Буратино».

Восстание кукол. Вот ожившая кукла Суок, которая взбунтовалась, которая захотела другой судьбы. На самом деле это просто…