Что касается Мирча Элиаде, это талантливый человек, хороший выдумщик. Но идеологическую, оккультную составляющую его произведений я не воспринимаю совершенно. Мне кажется, что его религия и мистика интересовали больше, чем собственно литература.

Если уж выбирать, то Алистер Кроули. Вот Алистер Кроули – это мой, наверное, самый любимый автор не скажу «оккультный», а мистический. Я люблю мистическую литературу, просто потому, что триллеры нравятся мне. Правда, я люблю триллеры забытовленные, кинговские, потому что в мистических все время есть какая-то высокопарность, свойственная обычно довольно плохой литературе. Но при всем при этом я к мистическому сюжетостроению, если…

Да нет. Как бы вам это объяснить? Мне кажется, что одна из самых страшных опасностей, которая подстерегает артиста, писателя, художника в целом,— это когда он начинает свои актерские практики переносить в жизнь. Это называется иногда «заиграться». Но это не заигрывание — это когда ты свою жизнь делаешь сюжетом своего текста, как Есенин свой алкогольный распад сделал темой «Москвы кабацкой». Это гениальная книга, хотя в ней вкусовые провалы чудовищные, но это хроника распада. И вы знаете, чем это закончилось. Тут дело не в алкоголе. Мне кажется, что такой же эксперимент ставил над собой Кроули — великий писатель, на мой взгляд, прежде всего писатель. Человек не то чтобы заигрывается, но человек…

Честертона — да, Льюиса — нет, но, видите ли, есть люди, которые очень его любят. Я вижу в нем некоторые признаки оккультизма, и, кстати Наталья Леонидовна Трауберг тоже видела в нем некоторые — Царствие ей небесное — некоторый оккультизм. Может быть, за счет мистической какой-то его окраски, за счет восточных каких-то влияний, не знаю. Вот Алистера Кроули я считаю человеком и писателем, способным изменить читателя. Я считаю его, кстати, великим писателем, замечательным новеллистом. Вообще блистательный был человек, мне кажется, что он играл в сатанизм, на самом деле, он был прежде всего литератором. А вот Клайв Льюис — мне кажется, он плосковат, хотя «Баламут» — это очень интересно, да и,…

Ну кто сегодня может читать и всерьёз относиться к Алисе Бэйли? Это такая американская Блаватская, точнее — американская антропософка, или американские Рерихи такие. Как всегда, в Штатах это чуть более эклектично, чем в Европе, чуть более дурновкусно, хотя не лишено какой-то стилистической энергии. Я это потому только знаю, что я более или менее увлекался оккультизмом — не оккультизмом, как учением, а его историей, когда писал «Остромова».

Скажем, я очень люблю Алистера Кроули. Я терпеть не могу его взгляды и не знаю, насколько они были искренни, но писатель он был гениальный, он был потрясающий новеллист, того же класса, что Перуц. Мне кажется, что его сюжеты… Ну, я не знаю, рассказ…

Мне кажется, что про Кроули есть фильм. Но дело не в этом. Алистер Кроули и его биография мне менее интересны, чем его проза. Понимаете, вот он был великий писатель, и я в этом абсолютно убеждён. Я прочёл сборник его рассказов, сравнительно недавно вышедший в Англии (они не переведены), и понял: всё, что он вытворял в своей жизни, было таким способом писания прозы; он так организовывал свою жизнь, чтобы это становилось литературой. Он абсолютно великий писатель. Некоторые его рассказы и смешные, и страшные, и очень парадоксальные. Ну, это великие тексты. И романы у него, знаете, неплохие. Вот эта исповедь наркомана… Забыл, как называется роман. Там про курильщика опиума. Да практически всё. У него…

Сложно отношусь. Понимаете, я ко всему Южинскому кружку отношусь очень сложно. Мамлеев и тот, при всем его таланте, не вызывает у меня однозначного восторга, он все-таки создал духовную среду, которая могла привести как к духовным прозрениям, так и к духовным падениям. Все опасно, нет безопасных идей. Но эта среда была подпольной в «достоевском» смысле и такой довольно сектантской.

Головин как поэт представляется мне талантливым, но не более. И даже талантливым весьма средне на фоне многих авторов его поколения, но его образ жизни, эксперименты, его поиски всякого рода оккультных знаний вообще не вызывают у меня никакого интереса и сочувствия. Мне все это кажется каким-то…

Ну, я вообще люблю готику. Когда-то Метьюрин на меня очень сильно подействовал. Во всяком случае, если «Мельмота» сократить раза в полтора, то это и сейчас было бы чудесное детское чтение. Тем более что из «Мельмо́та Скитальца» так или иначе выросли и Стивенсон, и Уайльд. Это очень интересный герой (Мельмот), тоже очень амбивалентный, сложный и проклятый — и вместе с тем, безусловно, незаурядный, умный, страдающий, более интересный, рискну сказать, чем Медард у Гофмана. Хотя и «Эликсиры сатаны» на меня когда-то, вот на втором курсе, произвели впечатление колоссальное. Тем более у нас хорошо преподавали, у нас Ванникова вела зарубежку, и Гофман у нас прекрасно подавался на…