Войти на БыковФМ через
Закрыть
Разное

Все ли умные люди приходят к фашизму?

Дмитрий Быков
>500

Этот вопрос заслуживает того, чтобы лекцию этому посвятить. Но если говорить о том, все ли умные люди приходят к фашизму с неизбежностью,— нет, это не так. Это Михаил Успенский в черные минуты называл фашизм естественным состоянием человека, и эта мысль высказывается у него в романе «Райская машина». Довольно страшная мысль в довольно страшном романе, не зря там эпиграф: «Черную игрушку сделал я Ассоль». Но если говорить о состоянии художника, то я боюсь, что для художника тяготение к власти, особенно к власти тоталитарной, естественно. Их взаимное тяготение описано еще Пастернаком: «Он верит в знанье друг о друге предельно крайних двух начал». Но это не только знание, но и прямая завороженность друг другом.

А связано это с тем, что и художник, и власть противопоставлены в одинаковой степени толпе. И художник, и власть защищают иерархии и существую только благодаря иерархии и этому иерархическому мышлению. Это довольно жестокая мысль, и я бы сказал, что это опасная, соблазнительная мысль. Но между тем, взаимное тяготение художника и власти замечено очень многими: и художниками, и большим количеством властителей. Когда мы наблюдаем, скажем, добрые слова Марка Захарова о Путине или задушевную беседу другого театрального руководителя с Путиным, или апелляцию артистов к Путину, или писательское сообщество, которые восторженно подмахивает (в смысле «подписывает», разумеется) одобрительные письма… Это не следствие корысти, или следствие более высокой корысти, как бывает «высокая болезнь». Это следствие глубокого родства, искусство тоже власть, искусство претендует на власть. Театр и террор неслучайно так близки по звучанию. И широко практикуемая театральная практика террора, некоторая театральность государственной жестокости,— это тоже неслучайное сходство.

Да, художникам свойственно не столько обслуживать власть, сколько ее понимать в каких-то не самых приятных ее интенциях. С этим приходится жить. Мы привыкли к мысли, что к художникам имманентно присуще свободолюбие. Немногим художникам. Главным образом тем, для которых свобода творчества органически важна. Это небольшие театры, которые могут выживать без государственной дотации. Но в свободе нуждаются небольшие коллективы, поэты, одиночки; люди, которые могут работать без государственной поддержки. А так-то большинству художников свойственно прибегать к власти с протянутой рукой. И даже не обязательно это условие реализации, это взаимопонимание такое.

Понимаете, ведь действительно большинство представителей власти и большинство представителей серьезного искусства — это люди иерархического сознания, и они прекрасно понимают друг друга. Они понимают и то, что если победит бушующая толпа, то толпа сметет и власть, и растопчет шедевры художника. Так что вот этот роковой союз, роковое тяготение, столь наглядное в случае Пушкина в России, например, да не только в России,— это одна из опасностей, которые приходится иметь в виду. Одна из трагедий, которые нависают над властью, и, кстати говоря, над искусством тоже. Вы можете спросить, а как же, собственно, в Голливуде? А в Голливуде Оливер Стоун — наглядный пример. И вообще, не следует думать, что все, как Майкл Мур, критически относятся к власти. Традиция скептически и критически относиться к власти присуща некоторым художникам и некоторым культурам. В российской культуре этой традиции нет, к сожалению, потому что она архаична и иерархична.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Конрад Лоренц писал, что спешка, которой охвачено коммерциализированное общество, являет собой пример нецелесообразного развития. Возможно ли, что призыв много работать и быстро соображать звучит в наше время двусмысленно?

Понимаете, я прошел через такое яростное увлечение Лоренцом, потому что моя горячо любимая и до сих пор мною чтимая теща от первого брака Инга Полетаева — этолог, этолог очень хороший, и она много занималась поведением разного рода зверей и аналогиями их поведения с людским. И по ее настоянию я Лоренца в двадцать два года прочел. И я не помню там этой мысли насчет торопливости нашего века.

Понимаете, апология медлительность характерна для тугодумов. Мне кажется, что вот эта апология неторопкости, неспешности, «десять раз подумай, двадцать раз перепиши», апология работы, трудового пота,— понимаете, правильно сказал Набоков: «Мир был сотворен в минуту отдыха». Не все…

Как давно в литературе стала актуальной тема о проживании скучной и несостоятельной жизни? Использовали ли её авторы до Антона Чехова?

Ну конечно была. У Дюмы ещё в конце сороковых годов д'Артаньян восклицает: «Мне восемнадцать, а ничего не сделано для славы!» Раньше подобную фразу говорил Наполеон. Так что идея, что «вот мне уже сто лет»,— это вертеровская идея («Я так молод, а ничего не сделал»). Поэтому самоубийство становится до известной степени протестом против жизни как таковой: лучше покончить с собой, чем длить бессмысленное обывательское существование. Это очень старая романтическая идея. Она есть у Пушкина. Да и собственно говоря, она есть у Шота Руставели в самом начале тысячелетия: «Лучше смерть, но смерть со славой, чем бесславных дней позор». Так что вряд ли вы найдёте…

Возможно ли направить энергию ненависти в плодотворное русло?

Конечно, вообще я рискнул бы сказать, что есть очень мало плодотворных пороков. Скажем, гэмблинг, азартные игры — это не плодотворно, это никак не заражает, хотя вот Аркадий Арканов пытался меня когда-то убедить, что азартные игры необходимы, чтобы раскачать нервы, чтобы их размотать; приводил пример Некрасова, Маяковского, но это другой азарт. Игромания — это абсолютно неплодотворная эмоция. Плодотворность алкоголизма тоже сильно преувеличена. Но вот ненависть, озлобление — это может быть канализировано в плюс, потому что мне кажется, что из всех эмоций человеческих абсолютно неплодотворен только страх, вот он парализует полностью.

Если продолжать толстовскую метафору про…

Что вы могли бы посоветовать человеку, который хочет написать биографию Григория Горина?

Ну, видите ли, тут две вещи, которым я обычно пытаюсь учить, хотя какой из меня в этом смысле учитель. Но две вещи, которым я пытаюсь учить начинающих, когда мы на Creative Writing School учимся писать биографии. Во-первых, вы должны найти лейтмотивы этой биографии и её инварианты. Сквозные повторяющиеся в ней ситуации. Вообще единственный способ понять себя и понять свою жизнь — это вычленить в биографии те моменты, которые повторяются. Как учит нас Радзинский, если вас оставили на второй год, значит, вы чего-то не поняли.

У меня в жизни, я совершенно не делаю из этого тайны, довольно долго повторялась ситуация мучительного такого раздвоения, это и в первом браке было, когда я вел такую…

Можно ли сказать, что рассказы-триллеры у Людмилы Петрушевской — это продолжение Ивана Тургенева?

Нет, это, скорее, продолжение Гаршина через Леонида Андреева, это другая линия. Понимаете, Тургенев был благоуханный, гармоничный, душевно здоровый, очень тонкий, но здоровый, а Гаршин — это все-таки патология, причем действительно это человек без кожи. Я вот начитывал книжку Гаршина довольно большую, записывал аудиокнигу, и лекцию по нему читал, лишний раз подумав, что самое глубокая, самая незаживающая травма русской литературы после Пушкина и Лермонтова — это, конечно, Гаршин. Он был гений, но гений абсолютно больной. Вот у него очень интересно как-то была построена тема цветов, которая маниакально волнует и Петрушевскую. С одной стороны, цветок — это символ зла, а с другой, в «Сказке о…

Согласны ли вы с мнением, что журфак мало что дает, так как там обучают всему, но по верхушкам?

Задача журналиста — да, вы правы — знать немногое обо всем и все о немногом. Это нормальная журналистская задача. У каждого журналиста есть своя тема, но при этом он должен уметь написать репортаж на любую другую тему. Никакой драмы я в этом не вижу. Да, есть такие профессии, которые предполагают популяризацию, широкое знание (его часто называют нахватанностью). При выборе между лисой и ежом, как писал Исайя Берлин, цитируя китайскую поговорку «Лисица знает много разных вещей, еж знает одну большую вещь», мне кажется, что вот я не могу, цитируя это дело, не могу сделать однозначного выбора. Я очень не люблю самодовольных людей, таких «специалистов подобных флюсу» (по Козьме Пруткову), которые…