Марк Захаров всегда был олицетворением для меня театра надежды. Театра, который жил ожиданием перемен и во многом делал эти перемены необратимыми. Потому что после захаровского фильма «Юнона и Авось» во огромной степени стало невозможно вообразить откат к прежнему СССР, к СССР времен закрытости. Это был спектакль нового времени, каким-то чудом прорвавшийся в советскую эпоху. Ясно было (и Захаров об этом говорил), что в этом спектакле все: и религиозная составляющая рыбниковской музыки, и тема любви, сметающей границы, и чрезвычайно рискованное оформление, и сама рок-опера — принципиально новый для советской культуры жанр, и они единицами исчислялись. Разве что «Орфей и Эвридика» Журбина,…

Нет, конечно. Это совпадение каких-то чисто внешних реалий. Объединяет эти две картины глубокий пессимизм относительно человеческой природы, непобедимость Дракона и святая уверенность в том, что Ланцелот может победить только одним способом — принеся себя в жертву, погибнув на глазах этих людей, иначе Дракона никак не победишь. Эстетика фильма Захарова (последнего его фильма) — это такой гротеск, а эстетика гротеска всегда оптимистична, потому что реальность превращена, преодолена. Эстетика германовского «Трудно быть богом» — такой зловонный гиперреализм, который никакой надежды не оставляет, но как бы заставляет воспарить от противного. Это фантастика, страшно достоверная в…

Вы абсолютно правы. Только больше я хочу сказать, что фрау Марта — ведь чисто такая, я бы сказал, символическая бледная фигура. И совершенно очевидно, что никакой любви там, во всяком случае в кадре, нет, потому что Мюнхгаузен все время отсутствует дома, он постоянно странствует. Даже несмотря на то, что он, формально говоря, вышел на покой, совершенно очевидно, что как раз покоя-то у него и нет. У меня полное ощущение, что любовь для такого героя совершенно недостижима.

И обратите внимание, что этот трикстер — он ведь постоянный персонаж Горина и Захарова. И женщины рядом с ним, как правило, нет. Или это мадам Грицацуева, да? Это Бендер у Захарова в постановке. Это Ланцелот в «Убить дракона».…

Этот вопрос заслуживает того, чтобы лекцию этому посвятить. Но если говорить о том, все ли умные люди приходят к фашизму с неизбежностью,— нет, это не так. Это Михаил Успенский в черные минуты называл фашизм естественным состоянием человека, и эта мысль высказывается у него в романе «Райская машина». Довольно страшная мысль в довольно страшном романе, не зря там эпиграф: «Черную игрушку сделал я Ассоль». Но если говорить о состоянии художника, то я боюсь, что для художника тяготение к власти, особенно к власти тоталитарной, естественно. Их взаимное тяготение описано еще Пастернаком: «Он верит в знанье друг о друге предельно крайних двух начал». Но это не только знание, но и прямая завороженность…