Разыков, постановщик этого фильма, действительно снял удивительный фильм. Он не вписывается ни в советскую чернуху «в мире животных», такую постсоветскую, ни в «фельдшер клизму пропил». Это довольно такое поэтическое кино.
Во-первых, великий актер Маслов, который сыграл там, я думаю, лучшую роль из всего, что я за последнее время видел, из мужских ролей по крайней мере. Поразительно, что фильм был на «Кинотавре» награжден только за музыкальное решение призом Таривердиева. На самом деле, конечно, роль Маслова — это… Знаете, он там такой страшный! Это фильм о «топтуне», о гэбэшнике. И я, в общем, боялся. Это редко со мной бывает. Я побоялся после фильма подойти к нему и поблагодарить, потому что я подумал: а что, если он правда такой? Понимаете? Вот настолько он органичен! Ну, как Кенигсон у меня долгое время ассоциировался только с Иудушкой Головлевым, и я поверить не мог, что он добрый, что он рубаха-парень, что он выпивоха, что он такой. Я видел зверя, злодея. Это по глубине проникновения что-то очень страшное. И я не знаю, чего ему стоила эта роль.
Если объяснять смысл картины: ёе, так сказать, не все поняли при первом просмотре. Ну, понятно, что черно-белые фрагменты — это то, что ему представляется, а не то, что есть. А смысл этого фильма… Я не буду спойлерить сюжет, но смысл… Там, понимаете, мне кажется, поймана довольно точная коллизия. Сейчас я объясню. Эта коллизия редкая, она в искусстве ещё не имела прямого отражения. Ну, там идея вот в чем.
Вот взят человек системы, который служит этой системе, который ей целиком принадлежит. У таких людей, как правило, есть в душе какой-то закуток, в котором ещё живо что-то человеческое. И вот они, как этот любит музыку, так эти сотрудники тайной полиции, спецслужбисты, «топтуны» — они что-то любят. Иногда это цветы. Иногда это аквариумные рыбки. Иногда это собственные детки (вы не поверите, бывает и такое). Ну, вот это фильм о том, что по страшной логике и характера, и профессии это свое «муму» они обречены убить — ну, как Герасим убил свою Муму — вот то, что в них живет в единственном, чистом, незамаранном закутке души. Это коллизия очень частая для людей охранительного свойства. Именно это они обязаны уничтожить, понимаете, обречены на это, потому что вся логика их жизни ведет к полному вытаптыванию, в том числе к вытаптыванию самих себя.
Я не буду пересказывать, как это сделано. Поверьте мне, что сделано очень хорошо. Вообще, если у вас будет возможность посмотреть фильмы Разыкова… Да любые — хотя бы и «Стыд», замечательная картина, «Оратор», замечательная картина. Но вот «Турецкое седло» — она какая-то самая горькая, что ли, понимаете, самая невыносимая по атмосфере. Она такая какая-то слезная! Понимаете, вот она тоже о том, как зверь может быть жалок. Знаете, на что это немножко похоже? Вот где эта коллизия впервые есть? Вот Малюта Скуратов у Алексея Толстого в «Князе Серебряном» — он зверь законченный, у него душа волосом поросла, но он страстно любит своего сына, своего сынка и становится причиной его гибели. Потому что вот эти ребята — они всегда убивают то, что любят, они не могут не убивать. Это такой печальный закон.
