Нет, не согласен. Это не про дружбу. Это история про то, что человек, испытывая мучительную зависть, придумывает для неё благородные обоснования. Вот и всё. Это не только трагедия зависти. Это прежде всего трагедия человека, который сознаёт, мучительно сознаёт, что ему воспарить не дано, а при этом пытается свою грубую физиологическую зависть обосновать высокими соображениями.
Ну, каждый из нас, кому завидовали, и каждый из нас, кто завидовал, мы знаем, как это делается. Я знаю, что люди, завидующие мне — мучительно, дико, до бессонницы,— они обосновывают это тем, что вот я, по их мнению, неправильно пишу, что у меня неправильные убеждения и какая-то не такая поэзия. А люди, которым завидую я, они тоже мне всегда представляются самовлюблёнными, безнравственными, и я обосновываю свою зависть этим. «Зависть — сестра соревнования, следственно из хорошего роду».
Понимаете в чем заключается настоящая трагедия? Настоящая трагедия заключается в том, что Сальери Моцарта не отравлял и что Сальери не завидовал Моцарту. Понимаете? Он искренне считал себя композитором лучше Моцарта, ну, во всяком случае не хуже. И вот, если вдуматься, в этом заключена настоящая трагедия. Кстати, я помню, что Сергей Кравец, который преподавал у нас в ШЮЖе, в Школе юного журналиста, когда я сдавал ему экзамен (сейчас это довольно известный публицист православный), он совершенно искренне мне говорил, что человек, написавший такую музыку, как Сальери (а он хорошо знал музыку Сальери), не мог никого отравить. И более того, эта музыка с известной точки зрения действительно не хуже, чем музыка Моцарта, она просто другая. Поэтому Сальери не мог испытывать зависти, он сам к себе относился достаточно хорошо. Вот в этом, если вдуматься, заключена главная трагедия. А знаете, сколько людей никому не завидуют именно потому, что считают сами себя венцом творения? Это достаточно горько.