Войти на БыковФМ через
Закрыть
Литература

Следует ли читать прозу Виктора Шкловского?

Дмитрий Быков
>100

У Шкловского была такая теория, многократно подкрепленная и подтвержденная, что существует такое движение маргинальных жанров к центру. Условно говоря, что жанр, который вчера был абсолютно маргинален (например, любовная лирика), неожиданно получит толчок, став одним из самых главных жанров эпохи. Потому что Маяковский сумел одними и теми же приемами писать рекламу и любовную лирику. У меня в книжке это подробно показано.

Движение маргинальных жанров в центр – это главная причина развития репортажей, фэнтези. Жанров не самых умных, но довольно увлекательных. Кстати говоря, вся жизнь Шкловского была выдержана в том же жанре. Начав с очень радикальных, критических статей, он перешел к жизнеописаниям, от жизнеописаний – к почти эссеистике, но эссеистике очень афористичной. Мне кажется, что при недостаточно серьезном отношении к Шкловскому как к явлению, опять-таки, можно не прощать ему компромиссы, участие в травле Пастернака (причем никто его не заставлял), – можно увидеть в «Третьей фабрике» и даже в «Zoo» элементы капитуляции. Но судить его так строго, на мой взгляд, не следовало именно потому, что Шкловский в области критической прозы (не просто критики, а критической прозы – например, в жизнеописании лубочного художника Комарова или в очерках о Маяковском и футуристах) вплотную подошел к созданию нового жанра. Это такая научная, критическая проза. И его любимая ученица Лидия Яковлевна Гинзбург довела этот жанр до совершенства.

Сейчас я попробую сформулировать, что такое критическая проза. Это применение филологических техник к человеческому поведению, такой своеобразный бихевиоризм. Научное изучение человеческого поведения. И мне кажется, что применение филологических терминов к жизни срабатывает всегда очень сильно.

Например, пытаясь рассмотреть, формализовать параметры разговора, Лидия Гинзбург предсказывает одной своей подруге, что ее возлюбленный позвонит через 9 дней. Потому что современный человек мыслит декадами, а терпеть до десятого дня ей  ему будет трудно. Поэтому он позвонить на грани, когда еще можно удержаться от пылкого романа, удержать чувство собственного достоинства, но когда удержать чувство уже невозможно. Тем более  ждать, пока позвонит первая.

Применение формального приема к поведению дает нам великолепные перспективы. И, собственно говоря, семиотка политика, семиотика частного поведения – все это немножко однообразно, как и любой структурализм, но вместе с тем это прекрасный инструмент, прекрасный.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Почему в книжных магазинах так мало сборников с рассказами, зато много романов? Если ли шанс у современного российского писателя опубликовать сборник рассказов?

Да нет, это довольно устаревшая мысль. Рассказ жив благодаря двум форматам, которые непредсказуемым, неучтенным образом выдвинулись на первый план. Были люди, которые рассказ хоронили. Сборник новелл действительно превратился в такую определенную экзотику, и я объясню, почему. Во-первых, есть блог, а во-вторых, есть глянцевый журнал, который предоставляет для рассказа, пожалуй, универсальную, пожалуй, идеальную площадку. На фоне кризиса «толстых» журналов глянец, по точному предсказанию Шкловского, выдвинулся из маргинальных позиций в центр. И, конечно, благодаря глянцу, где охотно печатаются и Сорокин, и Пелевин, и молодые, талантливые мастера, рассказ отвоевал свое…

Не могли бы вы рассказать о Лидии Гинзбург?

Я довольно рано открыл для себя ее книги, был с ней знаком, бывал у нее дома. Она, надо сказать, довольно доброжелательно ко мне относилась, спасибо ей. Я помню, как я ей читал «Ночные электрички», поэму свою, и помню как раз спрашивал ее о Хармсе, о Мандельштаме, и очень интересные это были разговоры. Слепакова нас познакомила.

Лидия Яковлевна Гинзбург выполнила полностью завет Шкловского, который сказал ей: «Когда-нибудь в старости вы напишете то, что действительно думаете о людях». Очень справедливая точка зрения.

Мне кажется, что Лидия Яковлевна как-то раскрепостилась с годами и позволила себе написать о том, о чем другие испуганно молчали. Конечно, ее проза…

Как вы относитесь к высказыванию Шкловского о Льве Толстом: «Какой великий, обширный, иногда однообразно скучный человек. Бедная Софья Андреевна!»?

Не бедная. Неправ был Шкловский. Именно поэтому, знаете, книга Шкловского о Толстом поражает меня такой, как бы сказать, однобокостью. Шкловский… Ну, чего мы все молимся на Шкловского? Да, он был гениальный, конечно, литературовед, он открыл закон движения маргинальных жанров в центр, а центральных на обочины. Он много чего открыл. Остранение придумал он, вернее — описал. Он написал замечательную книгу «Повести о прозе», где собраны лучшие его тексты. Но при всём при этом его книга о Льве Толстом очень половинчатая. И я думаю, что он Толстого не понимал, то есть… Ну, кто я такой, чтобы об этом судить? Но книга-то всё равно не шедевр. «Виктор Шкловский о Толстом написал солидный том. Хорошо, что…

Почему роман «Что делать?» Николая Чернышевского исключили из школьной программы?

Да потому что систем обладает не мозговым, а каким-то спинномозговым, на уровне инстинкта, чутьем на все опасное. «Что делать?» — это роман на очень простую тему. Он о том, что, пока в русской семье царит патриархальность, патриархат, в русской политической жизни не будет свободы. Вот и все, об этом роман. И он поэтому Ленина «глубоко перепахал».

Русская семья, где чувство собственника преобладает над уважением к женщине, над достоинствами ее,— да, наверное, это утопия — избавиться от чувства ревности. Но тем не менее, все семьи русских модернистов (Маяковского, Ленина, Гиппиус-Мережковского-Философова) на этом строились. Это была попытка разрушить патриархальную семью и через это…