Это как раз таки довольно точный, довольно правильный диагноз. Служкин — он же не идеальный герой. Он такой. Он не уезжает, он остается с нелюбимой женой, на нелюбимой работе (с работы он уходит, но вряд ли он будет любить следующую) и в нелюбимом городе, да. Он же Служкин. Это его такая форма служения. Я не принимаю такой формы служения, а многие в России остаются именно по этим соображениям. Они свою инерцию, свою инерционность воспринимают как подвиг, как заслугу. Уехавшие кажутся им беглецами, а я где родился, там и пригодился. И позиция гордого беглеца меня совершенно не устраивает, и позиция гордого «оставанца». Мне кажется вообще, что гордиться особенно нечем. Уехал ли ты, остался ли ты. Во-первых, это чаще всего выбор не добровольный. Помните, как писал Пастернак Горькому: «Не всякая доля в изгнании добровольна, как не всякая и у нас»,— писал он о Марине Цветаевой Горькому. Это верно.
И вообще, особенно гордиться нечем. Я знаю, что, условно говоря, в прекрасной России будущего будут люди, которые будут говорить: «Вот вы рабы, вы остались, а мы гордые, мы уехали». А будут находиться люди, которые будут говорить: «Вот, вы беглецы, вы дезертиры, вы уехали, а мы гордые, мы остались». И то, и другое противопоставление лишнее. Потому что российская токсичная среда все время продуцирует вот эти ложные противопоставления, при которых все обзывают друг друга предателями. Это, по-моему, очень скучно.