Почему у многих людей, разбирающихся в литературе, негативное отношение к творчеству Валентину Пикуля? В чем он хорош или плох?

По-моему, никакой загадки нет. Но в любом случае, это был замечательный  опыт (без преувеличения) освоения массового жанра. Российская беллетристика – совершенно справедливо многие тогда это замечали – была представлена Юлианом Семеновым в жанре «политические хроники» и Валентином Пикулем в жанре «хроники исторические». Это те сферы, которые в любой нормальной литературе самые плодотворные, самые, на самом деле, знаете, «пушечные». Потому что там бестселлер по определению возможен и по определению возникнет. Например, либо исторические сочинения Акройда, либо биографические сочинения Моруа, – это всегда бестселлер (да и в любой литературе так), вне зависимости от того,…

Мне представляется, что Столыпин  – это пример энергичного и талантливого человека, который подошел к российским реформам совершенно не с того конца.  Нельзя производить экономическую реформу в обществе, одновременно политически его закрепощая.  Я считаю, что народ тоже может быть несправедлив, но мнение народа, по крайней мере, остается в истории. А народ считал Столыпина синонимом «столыпинского вагона» и «столыпинского галстука». Он его политику ассоциировал вот с этими вещами. 

И это неслучайно, это не просто так. Нельзя раскрепощать страну экономически и закрепощать ее политически. Вас убьют. Вы получите нагноение  там, где у вас заноза. Вы…

Видите ли, он там, конечно, преувеличен, и там «Обворожает царицу // Необозримой Руси», «Много таких мужиков…». Попытка увидеть в Распутине народного героя, народного мстителя, она часто бывает, даже почти святого, она бывает часто. Радзинский близок к этой трактовке, когда говорит, что Распутин был своеобразным мостом между аристократией и народом, других способов обратной связи не осталось — ни у народа, ни у аристократии. Но мне кажется, точнее всего и адекватнее всего подошел к Распутину Пикуль, что и сделало его роман «У последней черты»… (но более известный сейчас как «Нечистая сила» в полном варианте) сделало его почти шедевром. У меня сложное отношение к этому роману, и…

Валентин Пикуль был действительно очень одарённый писатель. «Нечистая сила» — его лучшее произведение, хотя мне очень нравится и «Слово и дело». Убеждения Пикуля, его взгляды меня интересуют в последнюю очередь. Конечно, пошлости много в его романах, но много и запоминающихся великолепных эпизодов, много чудесных разговорных, живых реплик и много живого чувства русской истории (в «Фаворите», а в «Слове и деле» особенно). Тогда Владимир Новиков писал: «У нас самая читающая Пикуля и Семёнова страна». Так оказалось, ребята, что это не самое плохое. Оказалось, что это, может быть, лучшее, потому что и Пикуль, и Семёнов — это не совсем массовая литература. В общем, у него есть очень хорошие…

Он был хорошим писателем. «Нечистая сила» — наверное, лучшее его произведение. Оно вызвало большой скандал при своём появлении в «Нашем современнике» (оно тогда называлось «У последней черты»), а мы как раз выписывали «Современник», и я всю эту прелесть прочёл. То, что это роман антисемитский,— отчасти верно. То, что критика партийная в адрес этого романа была справедливой,— неверно. Его критиковали не за антисемитизм, а за возможные аналогии с распадом советской империи, советского строя. Это неплохой роман. Пикуль вообще написал очень хороший роман «Пером и шпагой», я считаю его одним из лучших, очень хороший роман «Слово и дело» об эпохе Анны Иоанновны, неплохой роман «Фаворит». Он знал…

Что касается текстов, в которых мистическое переплетено с реальным до неузнаваемости. «Олгой-Хорхой» Ефремова — конечно. Ну, тут уже возникает соблазн начать предлагать собственные вещи. Ну, «Можарово», наверное, хотя там тоже не понятно, что происходит. Я очень люблю «Крауч-Энд» Кинга — рассказ до слёз реалистический, но при этом, безусловно, мистический.

И вот странную вещь скажу. Есть такая довольно интересная повесть Юрия Сбитнева «Прощание с землёй». Это, казалось бы, такой кондовый советский соцреалист, но вот эта повесть — одна из самых страшных книг, которые я в жизни читал (из самых страшных — в мистическом смысле). Там герой идёт искать остатки Тунгусского метеорита и…

Есть такой термин «гебоидность», восходящий к имени жестокой Гебы, дочери Зевса. Дело даже не в том, что она жестокая. Гебоидность — это эмоциональная холодность. Зевс, в отличие от Гебы, постоянно людей жалеет, он задумывается о том, какова их участь.

Так вот, Геба, как часто бывает, как член семьи бога относится к живым — к землянам, к людям — более жестоко и снисходительно, чем верховное божество, чем отец. Объясняется это тем, что, во-первых, она младше. Во-вторых, Зевс — это, в общем, творец, хозяин мира, а у детей очень часто этого чувства нет.

В фильме Германа «Трудно быть богом» нет Киры, какая она у Стругацких, а есть Ари. И вот эта жестокая рыжая Ари в его доме заправляет очень…

Миф о Сизифе, абсурдность человеческого бытия не имеет ничего общего, я уверен, с «Темной башней». Потому что миф о Сизифе доказывает бессмысленность и героизм человеческого существования, а «Темная башня» Кинга доказывает конечность и замкнутость мира, его какую-то странную интуицию о том, что пройдя путь, возвращаешься к началу. Это та же мысль, что и у Стругацких падающие звезды: это люди, которые упали с края мира, но попали в него же. Так мне кажется. Хотя я не исключаю, что Кинг читал Ницше, но, наверное, он его весьма поверхностно усвоил, как вся американская массовая культура. Я помню, как Шекли говорил мне в интервью: «Ницше — хорошее чтение для 14 лет. В 15 его читать уже…