Они же о том, что никто из нас отсюда не вернется живым, простите за банальность. Вы умрете, и я умру. Значит ли это, что все было зря? Мы на войне, нечего делать: «Не надо мне орать истошно, мол, ты в тылу, тебя бы на войну… Я на войне. И не вернусь уж точно». Это мое самоощущение. Война же во всем, просто горячая война выводит ее на поверхность, и люди и дома начинают уничтожаться чуть быстрее, чем они уничтожаются с точки зрения бога. А бог и так смотрит мир на быстрой перемотке.
Поэтому вне зависимости от исхода военных действий ясно, что все не зря. Бородинское поражение – по всем формальным признакам (описывается как поражение и у Клаузевица, у всех) – не означало духовного поражения. Оно означало отступление, сдачу Москвы (Москва – не Россия), и оно означало появление на арене исторической сильнейшего духа противника. Я говорю сейчас не о реальной военной истории, а о романе Толстого. Следовательно, военная победа в этой ситуации вообще будет значить очень мало. Понимаете, вытеснить всех россиян за пределы украинских границ по образцу 1991 года даже – это не будет победой в строгом смысле. Победой является сейчас позиция Украины, сопротивление Украины, готовность Украины отдать последнее, то есть та ставка Украины, которую она сделала. Украина отказалась встречать захватчиков с цветами. Украина сопротивляется, давая всему миру потрясающий урок отваги и, рискну сказать, готовности к смерти, даже некоторой устремленности. Они действительно живут так, как будто они уже умерли.
Неужели в этой ситуации захватить Киев, захватить всю территорию, оставить там выжженную землю, уничтожить все население (а с помощью ядерного оружия это довольно легко сделать), – неужели это было бы победой? А что мы, собственно, понимаем в данном случае под победой для России? Флаг над Банковой? Флаг над административными центрами Украины? Неужели действительно парад на Крещатике, который принял бы Путин, стал бы парадом победы? Ну о чем мы говорим? Поэтому выражение, что бог на стороне большим батальонов, это подмена критерия. На самом деле количество ничего не решает. Может быть, оно решает что-то в поведении человека.
Я, кстати, согласен с новым рассказом Драгунского: «Вопрос не в деньгах, а в их количестве». Да, безусловно. Но количественная победа, численное превосходство, уничтожение противника, – это далеко не является победой. Россия, безусловно, руками своей нынешней власти себя загнала в тупик, и тупик этот довольно кровавый. Понимаете, формально победил Дантес – он убил Пушкина. Формально победил Каин – он убил Авеля. Вообще в истории человечества полно таких побед. Вопрос в том, что будет после этого с Каином. Вопрос в том, что будет после этого с Дантесом.
У Дантеса в жизни все было очень хорошо, он вообще не понимал, что сделал. И даже безумие его младшей дочери (Леони, насколько я помню), конечно, было недостаточной местью за Пушкина. Тем более что Дантеса до известной степени использовали втемную в этой ситуации. Но все равно стать убийцей гения и на всю жизнь остаться в этом качестве – это не очень хорошая практика.
Потом еще, понимаете, панические разговоры о неизбежном поражении Украины; о том, что против России бессмысленно рыпаться (давайте расслабимся – получим удовольствие, а еще, может быть, и газ), – неужели подобных разговоров не было на протяжении всего февраля? Неужели подобных разговоров не было и потом? Огромное количество западных интеллектуалов (об этом, кстати, недавно хорошо написал Добренко) ищет не честную, а комфортную позицию. Людям вообще нужно оправдывать себя: оправдывать свое бездействие или просто то, что они живы. Может быть, и я оправдываю себя, постоянно говоря о том, что мы все на войне и что мы все умрем.
На самом деле, понимаете, такая позиция – капитулировать с чистыми руками и говорить: «А зато там с той стороны факельные шествия и Бандеру оправдывают», – это позиция комфортная, удобная, и огромное количество людей ее приняло. И огромное количество людей будет повторять, что сила солому ломит, что невозможно победить, что надо сдаться, сохранить жизни. Это позиция петеновская, позиция вишистская, которую история, в общем, осудила. Хотя Андре Жид считал ее на первых порах гуманной. Потом он все понял и убежал в Тунис. Я это к тому все, что некоторый ужас перед безбашенным злом, отказавшимся от всякой маскировки, является естественной вещью. Василь Быков мне говорил: «Нельзя не бояться танка, когда он на тебя прет. Когда на тебя прет такая дура. Он же огромный (он показывал), и он прет на тебя! Нельзя не бояться!». Вопрос, как ты с этим страхом будешь поступать в дальнейшем.
Сейчас на вас прет танк, и есть все шансы, что этот танк не остановится и начнет заравнивать землю над вами. Но дело в том, что, во-первых, процитирую Лимонова, риск смерти – профессиональная болезнь человека, то есть смерть – это профессиональная болезнь человека. И во-вторых, никакая военная победа в этом смысле над Украиной не будет ни духовной, ни окончательной. Покуда во рту слюна, вся страна вооружена. Вы не сделаете уже так, что вы будете правы в этом конфликте. Уже мир все понял, уже мир с этим разобрался. Тут можно много процитировать. Но, в любом случае, сжечь – не значит опровергнуть (слова Джордано Бруно).
Да и вообще, понимаете, убить – это не значит победить. Убить – это не штука. Убить вы можете кого угодно, и поразительная легкость этого процесса… Помните, у Леонова в «Воре»: главное – никому не открывать, как это легко и нестрашно. Это очень легко, но вопрос ведь, что это не гарантирует вам ни победы, ни правоты. Вот и все.