Нравится ли вам роман «Великий Гэтсби» Фрэнсиса Скотта Фицджеральда?

Я считаю его таким американским Олешей, совершенно гениальным писателем, великим стилистом, великим поэтом зависти. «Мы все не такие, а вот богатые — это другие, но нам лучше, потому что богатые дети своей эпохи погибнут, а мы переживем». Удивительное совпадение Ника Каррауэя и Николая Кавалерова. Ну а рассказы я меньше люблю, как и у Олеши, но Фицджеральд — гений изящества. Так сформулировать мысль, так отточить… Лучше всех переводил его Владимир Харитонов, который был на него похож тем же изяществом, тем же внутренним чувством гармонии невероятной. И такой же он был человек — красивый и как бы всегда пропадающий, всегда гибнущий. Это такой немного гамлетовский тип. Да, чтобы…

Надо начинать с шедевров, и ими же, может быть, и ограничиться. Я бы начал с «Ночь нежна», потому что «Великий Гэтсби» очень трудная книга, она такой своеобразный двойник «Зависти» Олеши, а «Зависть» должен читать очень опытный читатель, уже понимающий, как эта ткань сплетена. Поэтому лучше начинать с «Ночь нежна», как я в свое время ее читал — в Артеке я ее читал, на пляже, поэтому легко мне было представить, что я где-нибудь там на Ривьере. Это вообще такая курортная книга, книга Золотого века, хотя уже со всей горечью последующей. «Ночь нежна», «Tender is the Night» я люблю больше всего. «Великий Гэтсби» — это настолько очаровательный роман, такой гениальный, легкий, играющий, такой умный, такой…

Вот уж где я не нахожу параллелей, так это между «Бойцовским клубом» и «Великим Гэтсби». Определенные параллели есть в том, как молодые бездельники, не знающие куда себя девать, доигрываются до садомазохизма. Такие мотивы есть и в «Великом Гэтсби». Но в нем, на мой взгляд, более отчетливые и формальные параллели с «Завистью» Олеши, я их в свое время довольно подробно отследил, чем вызвал бешеное раздражение у некоторых идиотов. Ну если все время слушать идиотов, так ведь вообще ничего не придумаешь. Поэтому ваша мысль довольно занятна.

Параллели с точки зрения «Великого Гэтсби» тут есть те, что и «Бойцовский клуб», и «Великий Гэтсби» в известном смысле написаны в эпоху прощания с золотой…

Это ничего не имеет общего с «Героем нашего времени». Если подразумевать под этой параллелью, которую вы имеете в виду, скажем, поздно возобновившийся роман Гэтсби с Дейзи и как бы это проекция отношений Печорина с Верой — это совсем другие отношения. Дейзи не любит никого, она абсолютно холодная кукла, а Вера страстно влюблена в Печорина. Вы там вспомните, как Дейзи в начале романа говорит — «Я много испытала. Мне ничего нужно» — и как она потом с восторгом погружается лицом в эти сорочки Гэтсби, говоря — «Я никогда не видела столько красивых сорочек». Это женщина, которая по-настоящему, может быть, и выжжена изнутри, но там никогда и не было ничего особенного. Она с легкостью…

Не понравился «Человек, который был Четвергом»? Знаете, у меня знакомство с этой книгой происходило очень интересно. Я её сначала не читал, мне её пересказала опять-таки Матвеева. Я очень хорошо помню, что я приехал к ней на сходню, гуляли мы по так называемому Коровьему плато. Был тоже такой болезненно-красный закат, фантастический, как там описано, и она мне рассказывала «Человека, который был Четвергом». Я должен вам сказать, что это было гораздо лучше, чем когда я это прочёл (хотя и в гениальном переводе Трауберг), потому что Матвеева так акцентировала какие-то главные вещи, которые у Честертона, может быть, размываются от избыточности, уходят на второй план. Она выделяла безошибочно…

Да, безусловно. Но проблема в том, что герой своего времени — это герой, всегда гибнущий, когда его время заканчивается. В этом его ограниченность. «Чем он интересен как персонаж, как человек эпохи? Сохраняет ли он актуальность сегодня?» Он интересен тем, что о нем говорит Ник Каррауэй в самом начале: «Я никогда не видел человека, в котором сила жизни была бы такой, как в Гэтсби, чья улыбка была бы так очаровательна», чья витальность была бы так заразительна». Гэтсби — это страшно энергичный, неостановимый и в любви, и в кутежах, и в ненависти, когда он, помните, этого отвратительного сноба бьет под конец. Он действительно по-настоящему горячо, ярко, страстно проживает жизнь, и…

Я тоже люблю этот роман. Просто мне кажется, что его слава несколько выше, чем качество. Понимаете, какая штука? Американцы очень любят себя европейцами, они очень любят себя за то, что они умеют делать по-европейски. Хемингуэй такая культовая фигура абсолютно — пришёл в Париж и всех модернистов победил. И Фицджеральд — такой человек с очень неочевидной моралью, с тонким психологическим рисунком. «Великий Гэтсби» ведь очень простой роман, но он тонкий, там действительно ничего не сказано прямо. Я гораздо больше люблю «Ночь нежна» («Tender Is the Night»). Но ничего не поделаешь, «Великий Гэтсби» тоже прелестная книга, только она слишком, как бы сказать, гордится своей утончённостью.

Ну нет, конечно. Просто это разные истории совершенно. Литвинов одержим любовью тоже, потому что ему делать нечего; потому что, как правильно совершенно говорит Писарев, «он не гора, а кочка». «дюжинный честный человек» — Литвинов, признается сам Тургенев. Потому что Базарова больше нет, Базаровых истребили. Кстати говоря, Россия тогда тоже прошла через 2 войны: 1863 год — усмирение Польши, 1877 — помощь братьям-славянам в Болгарии, которая вызвала в обществе истерику, совершенно точно описанную Толстым, описанную им так жестоко, что Катков даже отказался печатать 8-ю часть «Анны Карениной» (она вышла отдельно). Для большинства читателей роман закончился…

Что касается невыразительных героев. Здесь вы не правы в том, что это такой приём художественный. Понимаете, иногда в центр повествования помещается «Энигма», чтобы читатель мог его додумать, чтобы герои вращались вокруг такой пустоты, и из их телодвижений, из их отношения постепенно формировалось заполнение этой пустоты. Ну, знаете, как гипсом заливают пустоты в помпейском пепле. Там люди истлели, и вот наполняется гипсом это — и мы получаем человеческую фигуру. Вот такие пустоты — это Гэтсби и особенно Юра Живаго. Юра Живаго — не безвольный человек и не пустой, но он так сделан, что мы наполняем его собой, мы как бы вкладываем этому герою своё прошлое, свои реакции. Это очень хитро сделано у…