Понимаете, во второй части этого продолжения — в «Цитадели» — было два эпизода, в которых мне почудился прежний Михалков. Вот если бы он снял одну картину, в которой были бы эти два эпизода, а именно возвращение Котова, его сон в этой бане, его разговор с Ильиным, а потом вот эта сцена, когда солдаты толкают машины и засыпают в процессе, и потом камера панорамирует на небо,— это прежний Михалков, это два великих эпизода. Всё остальное, конечно, никакой критики не выдерживает. Вот если бы только эти два эпизода остались — возвращение Котова и его понимание, что он не нужен больше, что он вернулся, а продолжения жизни для него нет,— это было бы грандиозно.
Михалков разучился вовремя останавливаться. Мне кажется, что около него раньше были люди, которые как-то его корректировали: покойный Павел Лебешев, отошедший как-то от него Александр Адабашьян, чей прекрасный вкус очень чувствуется в раннем Михалкове. Но в любом случае у меня есть ощущение, что есть неумение вовремя остановиться. И, конечно, страшные недостатки сценария. Хичкок говорил: «Для хорошего фильма нужны три вещи: сценарий, сценарий и ещё раз сценарий». Я боюсь, что здесь именно вот эта проблема. Ну и потом, всё-таки когда человек перестаёт как-то фильтровать себя, когда он начинает считать себя истиной в последней инстанции, он не может остановиться, он перетягивает каждый кадр. Ну посмотрите, как нечеловечески затянут фильм «Солнечный удар». У меня когда-то была рецензия, которая называлась «Тяжёлое дыхание» (по аналогии с «Лёгким дыханием» Бунина, по контрасту с ним). Тяжёлое, одышливое дыхание.
