«Vertigo», «Головокружение», конечно. Что касается какого-то резюме, понимаете, для меня Хичкок — пример того, как автор сам себе ставит формальную задачу и ее разрешение становится интереснее, чем триллер. Ну например, снять «Веревку» четырьмя кусками. Да, там есть склейки, но они не видны невооруженным взглядом. Там есть другие, совершенно грандиозные примеры, в «Птицах»: сцена в телефонной будке снята вообще без птиц, просто человек отбивается, а нам кажется, что птицы на него налетели. Николай Лебедев блистательно повторил это, сделав такой оммаж в «Поклоннике», в сцене в лифте, где вообще крови нет, а ощущение, что она потоками хлещет. Он умеет сделать. Хичкок решает задачу не столько метафизическую, сколько задачу формальную, но постановка себе этих формальных задач, демонстрация этих фокусов, несет в себе больший моральный посыл, мне кажется, чем любые моральные высказывания мастера, высоконравственные. И то, что он все время эти барьеры себе ставит…
Чем его, скажем, привлекла Дафна Дюморье? Тем, что в «Ребекке» не упоминается имя главной героини. Про Ребекку мы знаем все, про главную героиню очень мало. И написать весь роман без единого упоминания имени главной героини (и в фильме так обойтись) — это, по-моему, решение задачи совершенно виртуозное. Ему нравилась Дафна тем, что она ставила перед собой именно сложнейшие формальные задачи. Посмотрите «Моя кузина Рэйчел» — фильм, который экранизировался дважды на моей памяти, и оба раза не очень удачно, именно потому что не до конца проведен главный фокус: мы так и не знаем, кто такая Рэйчел, ангел она или демон? И когда она погибает, мы остаемся перед загадкой. Дафна Дюморье в каждом своем тексте ставит себе такую формальную задачу, как в «Козле отпущения», например, и блестяще ее решает.