Войти на БыковФМ через
Закрыть
Литература

Что вы думаете о писателе Лео Перуце и вообще о теме еврействе в немецкой литературе?

Дмитрий Быков
>250

Видите ли, Перуц — конечно, в огромной степени, каббалист. Такой, если хотите, представитель еврейской мистики, в большей гораздо степени, чем Майринк со своим «Големом». Перуц наследует вот этой еврейской книжной традиции вдумчивого толкования священных текстов. И совершенно кабалистические по сути у него есть сочинения, но Перуц — математик в гораздо больше степени, чем литератор. Его привлекает именно математическая точность, именно глубокая скоординированность фабулы, именно изящность конструкции. Пожалуй, более изящного сюжета и более умудренного, чем «Маркиз де Боливар», я просто в русской литературе, и в немецкой, да и вообще в европейской за это время не припомню.

Должен вам сказать, что когда Перуц стал мне открываться — я прочел его с подачи девушки, которую любил очень сильно, и, видимо, как-то любовь к ней перескочила на Перуца. Когда я прочел «Шведского всадника», но в наибольшей степени на меня, конечно, подействовал «Мастер страшного суда» и, понятное дело, «Маркиз де Боливар», с виртуозной конструкцией сюжетной. Я поразился изяществу и благородству души этого печального человека, такого одинокого, с его такой горькой и трагической жизнью в безднах XX века. Чудом он спасся в Палестине, сумел понять, что надо бежать. Я не готов сейчас о нем лекцию читать. В следующий раз, если хотите, я перечитаю книжку его, у меня полный Перуц дома стоит, этот «кристалловский». С удовольствием перечитаю я «Снег святого Петра» и «Ночью под каменным мостом». Он не так много написал, восемь романов, и все они, конечно, начиная с «Прыжка в никуда», высочайший класс. Но, он, понимаете, в каком-то смысле предшественник Лема. Тоже очень еврейского автора при всей его европейской прохладности.

Перуц, Кафка, Лем — их считают главными фантастами XX века, такими казуистическими, сложными, хитросплетенными. Но и у Лема, и у Кафки, и особенно у Перуца такая слышна высокая печаль, за этим стоящая. Помимо виртуозной конструкции чувствуется страшная отчужденность от мира людей, невозможность в него вписаться. И у Лема это очень чувствуется. Они, кстати, с Перуцем были внешне похожи: такая голая голова, круглые очки, язвительная улыбка. Мне кажется, что это тоска души. Как Камилл в «Далекой радуге» Стругацких — тоска души, которая страдает от страшного дефицита человечности.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Не могли бы вы посоветовать книги сравнимые с творчеством Лео Перуца?

Знаете, Лео Перуц — это писатель, которого не с кем сравнить. Во всяком случае, «Маркиз де Боливар» — это самое виртуозное сюжетное построение XX века. Более изящно построенной книги я не знал. Ну и «Снег святого Петра», и «Ночи под каменным мостом», и, разумеется, легендарная совершенно книга «Мастер страшного суда»… Да и «Прыжок в пустоту». Да и рассказы. У него, конечно, удивительный был дар, светлый. И не зря он математик. «Маркиз де Болибар» — всё-таки я считаю лучшей вещью. «Шведский всадник» — тоже замечательный роман, конечно.

Что касается писателей, на него похожих. Ну, вот Майринк. А в принципе эта готика тех времён не имеет аналогов. И Перуца, кстати, напрасно считают…

Как вы относитесь к творчеству Лео Перуца?

Для меня Лео Перуц – мастер кафкианского уровня, один из величайших. Даже не «Мастер Страшного суда», а прежде всего «Маркиз де Боливар». Более изобретательно построенного романа я не встречал: там предсказание конструирует фабулу и обретает перформативную функцию. То, что маркиз де Боливар предсказал, сбывается. Это, конечно, гениальный роман совершенно. Ну и «Снег Святого Петра», ну и «Ночью под каменным мостом». Перуц был чем позже, тем лучше. Но и тем труднее ему было писать.

Конечно, вот этот «Мастер Страшного суда», «Мастер Страшного суда» – очень страшный роман, очень жуткий, готический. Перуц же вообще был математик и шахматист, поэтому его конструкции обладают великолепным…

Как вы оцениваете повесть Юрия Нагибина «Моя золотая теща»?

Из всех последней трилогии Нагибина – «Дафнис и Хлоя», «Встань и иди» и «Золотая теща»… Так вот, из всего этого я больше всего ценю «Дафниса и Хлою» – мне кажется, это история его отношений с Машей Асмус, которая там названа Дашей. Это потрясающая история, потрясающая повесть, написанная на пределе исповедальности. Кстати, это лучшее, что написано на русском языке об эротике, мне кажется.  Еще к этому примыкает ранняя сравнительно вещь «В те юные годы»  про Оську Роскина. Все, что сказано об этой прекрасной, удивительной генерации, об этом поколении русских модернистов 40-го года, это поколение ифлийское вообще самое интересное. И для этой молодежи любовь (даже физическая) была…

Что вы думаете о творчестве Оксаны Бутузовой? Как вы относитесь к книге «Пасха на Рождество»?

Оксана Бутузова больше всего известна своим романом «Дом», по-моему, великолепным, после которого ее и стали знать. «Пасху на Рождество» издало издательство «Прозаик», грех сказать, с моей подачи. У нее еще есть один замечательный роман про необитаемый остров. В общем, она продолжает реально, причем абсолютно без эпигонства, серьезно продолжает традиции Кафки на новом абсолютно материале, другим почерком. Она очень умный и интересный человек. Я с ней знаком, я очень ее люблю.

«Пасха на Рождество» мне вообще очень понравилась, потому что… Вот название «Пасха на Рождество» не отражает сущности книги, но это такая, понимаете… Она прибегает к таким довольно емким поэтическим…

Какова идея в фильме «Космическая одиссея — 2001» Стэнли Кубрики?

Я думаю, что правильнее всего прочесть какого-нибудь хорошего киноведа на эту тему. Ну, если говорить о моих каких-то ощущениях, то это такой странный парадоксальный гимн человеку, который не удовлетворяется ничем. Это портрет человека на фоне космоса, понимаете, на фоне абсолютного пространства. А чем собственно человек лучше? И в чем принцип главный его существования? Не только же в экспансии. Там не зря мелькает эмбрион в финале. Мне кажется, что «Космическая одиссея» — это такой, ну, гимн человеческой неостановимости, человеческой безумной жажде движения, познания, эксперимента, чего угодно, такая попытка нарисовать портрет человечества на фоне космической эры. Вот космическая эра…

Согласны ли вы, что многие рассказы Акутагавы перекликаются с русской литературой – «Нос» – переосмысление Гоголя, «Паутинка» – «луковка» у Достоевского? В чем близость культур Японии и России или Акутагава?

Конечно, Акутагава, скорее, европейский автор. Но для авангардиста это естественно, а он авангардист, он человек модерна. Отсюда – его чувство вины перед традицией, перед архаикой, которой, как казалось, он изменил. Акутагава больше всего похож на Хармса и на Кафку.  И притчи их похожи, и мотивы, и поведенчески они похожи очень. Кафка и Акутагава вообще какие-то двойники, ну и Хармс – это такой тройник, к ним добавляющийся. 

Я думаю, что Акутагава и русская литература, вообще японская и русская литература близки по одному критерию – по понятию предельности. Когда-то БГ очень точно сказал, что японская литература потому так устремлена к смерти, нацелена на смерть, потому что…