Я думаю, что она полемически заострила это высказывание, отчасти против Ходасевича, который написал про нее, что она истеричка и что надо ей туфли носить без каблуков. Видите, Цветаеву и Маяковского объединяет — странную вещь скажу — готовность дорого платить. И он, и она в своем радикализме готовы пойти до конца. Но как ни странно, это и Ходасевича с ними роднит. И здесь есть повод серьезно призадуматься. Они радикальные люди, люди радикальных решений, и это, как ни странно, заставляет меня симпатизировать и Маяковскому, и Цветаевой, и, как ни странно, Ходасевичу, написавшему такую отвратительную статью на смерть Маяковского. И Якобсон в статье «О поколении, растратившем своих поэтов» совершенно справедливо ему попенял. Но ведь и Ходасевич жизнь заплатил за свой радикализм, и стихи Ходасевича «Капитан» 1923 года гораздо радикальнее стихов Маяковского «Вы любите ли НЭП?» В каком-то смысле Ходасевич в 20-е годы был отважнее.
Я думаю, что Маяковский, Ходасевич и Цветаева объединяются одним — готовностью жизнью заплатить за тексты. И самоубийство Маяковского, и самоубийство Цветаевой, и феноменально мужественная смерть Ходасевича, мне кажется, находятся эстетически в одном ряду. Если угодно, это в жизнетворчестве, в стратегии жизненной сходно. Неслучайно Ходасевич перед смертью говорил Берберовой: «Самое страшное — не умереть. Самое страшное — не знать, где будешь ты и что будет с тобой». Вот в этом что-то есть великое, как хотите. И хотя я стихи Ходасевича ценю, конечно, гораздо ниже прозрений Маяковского и Цветаевой; он консервативнее, архаичнее, в каком-то смысле он проще, но жизненная стратегия и героическая смерть как-то для меня уравнивает его с ними. И знаменитая фраза, что «Ходасевича любят те, кто вообще не любит стихи»,— с этим я, пожалуй, не согласен. Пожалуй, все-таки поздний Ходасевич с поздней Цветаевой сопоставим. Ну а с Маяковским — там слишком много было личных обстоятельств, в частности то, что Маяковскому всегда гораздо больше везло в железку.
