«Апокалипсис сегодня» Копполы или «Цельнометаллическая оболочка» Кубрика?

Я думаю, что правильнее всего прочесть какого-нибудь хорошего киноведа на эту тему. Ну, если говорить о моих каких-то ощущениях, то это такой странный парадоксальный гимн человеку, который не удовлетворяется ничем. Это портрет человека на фоне космоса, понимаете, на фоне абсолютного пространства. А чем собственно человек лучше? И в чем принцип главный его существования? Не только же в экспансии. Там не зря мелькает эмбрион в финале. Мне кажется, что «Космическая одиссея» — это такой, ну, гимн человеческой неостановимости, человеческой безумной жажде движения, познания, эксперимента, чего угодно, такая попытка нарисовать портрет человечества на фоне космической эры. Вот космическая эра…

Во-первых, потому, что у Берджесса такой. В этом смысле Кубрик не написал ничего нового по сравнению с романом, не придумал. Сценарий, насколько я помню, там при участии Берджесса и писался. Проблема в том, что Берджесс — вообще классический британский сатирик. Хотя «Апельсин» — его лучшая книга, но есть у него и другие очень недурные. И в «Апельсине» ведь мораль какая? Что искусственное, внушенное посредством операции, посредством насилия добро оказывается крайне недолговечно, абстрактно, хрупко. Как сказал бы Мандельштам: «Прыжок. И я в уме». После попытки самоубийства Алекс становится прежним Алексом. И неслучайно последняя фраза книги (прости меня, Господи, на Страстной неделе такое…

Лучшим? Очень трудно сказать. Ну, пожалуй, все-таки это «С широко закрытыми глазами», потому что он самый волшебный, самый неоднозначный. «Сияние» мне не нравится совсем. «Лолита» — прелестная картина, но сильно уступающая роману. «Спартак» — выдающееся произведение, но слишком носящее на себе отпечаток голливудского большого стиля. Очень хороший фильм «Доктор Стрейнджлав», который, правда, страшно рекламировать, потому что его так любит Оливер Стоун, и даже вместе с Путиным они его просмотрели. В любом случае Стэнли Кубрик представляется мне одним из благороднейших голливудских режиссеров, одним из замечательных мыслителей в области кино.

Да, пожалуй, «Космическая…

Слушайте, ставить в один ряд фон Триера и Кубрика — двух абсолютно разных режиссёров? Кубрик по преимуществу визионер, гений визуальности. Пересказать его книги невозможно. Триер по преимуществу прозаик, и это стало особенно заметно в «Нимфоманке». Для него художественные средства не то чтобы вторичны, но он в гораздо большей степени рассказчик историй, философ и полемист, нежели такой маг кино. Хотя он умеет, конечно, эту магию кино воспроизвести. Например, это очень заметно в «Антихристе».

Ну, видите, тут собственно довольно очевидная история — тут как раз путешествие вглубь безумия. И очень сильно отличается этот фильм от литературного оригинала, от «Сердца тьмы» Конрада. Это именно… Ну, метафорически это, конечно, путешествие в сердце тьмы, это путешествие в лабиринт безумия, в глубокую человеческую психологию, бездонную. Это, наверное, самое глубокое и самое интересное произведение Конрада. Хотя я больше всего люблю «Шторм», вот этот «Тайфун», но эта вещь тоже замечательная и, пожалуй, самая фантастичная, самая яркая у него. Сердце тьмы — это ведь не конкретное безумие конкретного полковника. Сердце тьмы — это то ядро зла, то ядро безумия, которое присутствует в…

Гренуя с Фаустом нельзя сравнить именно потому, что Фауст интеллектуал, а Гренуй интеллекта начисто лишен, он чистый маньяк. Мы как раз обсуждали со студентами проблему, отвечая на вопрос, чем отличается монстр от маньяка. Монстр не виноват, он понимает, отчего он такой, что с ним произошло, как чудовище Франкенштейна. Мозг – такая же его жертва. Маньяк понимает, что он делает. Более того, он способен дать отчет в своих действиях (как правило).

Ну а что касается Гренуя, то это интуитивный гений, стихийный, сам он запаха лишен, но чувствует чужие запахи. Может, это метафора художника, как говорят некоторые. Другие говорят, что это эмпатия, то есть отсутствие эмпатии. По-разному, это…

Видите ли, какая история. Пафос «Профессионала» в том, что в честном бою профессионала победить нельзя. Ему можно только выстрелить в спину. И те люди, которые вас, профессионалов, нанимают, никогда не побояться вас сдать и в спину выстрелить. Они покровительствуют вам только до поры. Это к вопросу о дьяволе — покровителе художника. То есть до какого-то момента он вам покровительствует, пока вы ему не мешаете. Дальше или Бог должен вмешиваться, или надо, извините, соскакивать с этой иглы.

Что касается Бельмондо, мне он всегда был важен тем, что он человек высококультурный. Всю жизнь играл бандита, а был сыном скульптора, таким действительно очень наслушанным, насмотренным,…

Оно держит двумя вещами. Во-первых, масштабным посылом. Потому что идея Косаковского действительно очень масштабна. Это идея понимания животного рациона как формы убийства, как формы эксплуатации. Человек не хищник. Масштаб заблуждения — или не заблуждения, а масштаб убеждения — удерживает и притягивает так же, как идеи Толстого даже в самых наивных его работах.

Ну и второе — конечно, потрясающий профессионализм. Вот это сочетание профессионализма в исполнении и благородного безумия или масштаба личности в замысле — оно гениально. И это действует. Потому что Косаковский вообще блистательный профессионал с идеями. А это сочетание, которое всегда в литературе и в искусстве…

Думаю, что из Мотыля в большей степени, потому что Пичул экранизировал те «Старые песни о главном», где очень элегантно пародировалось «Белое солнце пустыни». Я думаю, что скрытый гротеск, комизм, неправильные люди (гениальная формула Марголита: «Мотыль всю свою жизнь снимал неправильные фильмы про неправильных людей для неправильного зрителя», — так и было). Я недавно пересмотрел «Женю, Женечку и «Катюшу»» Мотыля. Мне по-прежнему не нравится эта картина, но я не могу не признать, что там в каждом кадре больше таланта, чем в подавляющем большинстве кино 60-х годов. А «Дети Памира» — вообще невозможно поверить, что это первая картина. Какая потрясающая свежесть, какая…

Ну конечно! Об этом и картина, что нас всё время пытаются отвлечь от творческого, или христианского, религиозного подвига разговорами про простую жизнь. «Но ведь можно же просто жить!». Он там, избежав креста, идет среди пейзажей и говорит: «Какая красота! А я-то и не замечал». Действительно, человек, который рожден для подвига, никоим образом не замечает благодати мира, его прекрасности — вкуса вина, вкуса еды…

Он же там умирает семьянином. И в конце он отвергает этот соблазн, представив свою смерть в окружении чад и домочадцев после долгой и прекрасной жизни. Он кричит: «Нет!», он в ужасе отвергает это и умирает на кресте со словами: «Я совершил».…