Я не очень хорошо к ней отношусь. Я люблю Тендрякова раннего, в котором действительно есть такой тугой узел, есть ощущение неразрешимых советских проблем. Но я не очень люблю «Ночь после выпуска» именно в силу того, что там, понимаете, в душной, страшно душной атмосфере начала 70-х делается попытка постановки моральных вопросов. А в аморальной ситуации моральных выборов не может быть.

Как и «Шестьдесят свечей», как и «Расплата» — это всё квадратура круга, понимаете, трисекция угла. Это всё попытка разрешить неразрешимую задачу. Такое себе колумбово яйцо. И мне кажется, что особенно наглядно это в «Ночи после выпуска», когда в советской школе, полной лжи, выпускники пытаются найти для…

Знаете, у Тендрякова не так много топ-текстов. У него есть хорошие вещи. Но, видите ли, попытки Тендрякова ставить проблемы в тотально аморальном и кривом обществе (как в «Расплате»: а вот имеет ли право подросток застрелить отца-алкоголика?) … Вся ситуация искусственная и кривая. Поэтому рассуждать о правах в этой искусственной ситуации –  тут хочется лишь повторить слова Набокова о Достоевском: «Раскольникову нужен не читатель, не писатель, не священник, а психотерапевт». «Шестьдесят свечей», совсем больная, выморочная вещь «Ночь после выпуска», хотя в ней остались какие-то приметы сложной душевной жизни человека ранних 70-х. Вообще Тендряков  – писатель первой…

Тендряков — главных писателей семидесятнического периода. Многие скажут, что это авторы второго ряда; я с этим не согласен. Конечно, с Трифоновым и с Аксёновым их не сравнить. Но такие авторы, как Георгий Семёнов, да, Владимир Тендряков, главный писатель 50-х, да, конечно, Борис Васильев — они много горькой правды сказали, просто их знали не за это.

У Тендрякова в «Кончине» другой сюжет. Тендряков в 70-е годы показывает извращённое, вымороченное, атеистическое, страшно редуцированное общество, в котором все моральные проблемы неразрешимы, потому что в нём не осталось морали. Вот перечитайте «Расплату», «Шестьдесят свечей», «Ночь после выпуска» — всего Тендрякова 70-х. «Кончина»…

Илья Зверев, умерший от сердечного приступа лет в 38, что ли, или в 40, – это такой писатель и журналист, друг Окуджавы, автор замечательных повестей на школьную тему. Автор повести «Защитник Седов», которая стала гениальным фильмом Цымбала и в перестройку прославилась. Илья Зверев, работая журналистом, никогда не мог полностью реализоваться как писатель. Он откладывал это на потом, а в 38 лет оказалось, что этого потом у него не было. Но он был очень талантлив, очень чуток к эпохе. Ему мешал всегда шестидесятнический идеализм на грани конформизма. То есть он все понимал, но какие-то вещи запрещал себе видеть, запрещал себе  о них думать и говорить. Я думаю, если бы Илью Зверева поместить…