В первую очередь, конечно, «Большая пайка» Юлия Дубова и её продолжение «Меньшее зло», «Варяги и ворюги». Вообще, Юлий Дубов, наверное, главный мастер эпоса о русском бизнесе, очень неслучайно полюбившийся так тогдашнему читателю, а в ещё большей степени, мне кажется, повлиявший просто. Это прямое и такое, я бы сказал, благотворное влияние. Потому что он-то находился очень близко к средоточию тогдашнего русского бизнеса. Не только к Березовскому, кстати, хотя Березовский — один из прототипов там главного героя, и Березовский именно в честь его взял псевдоним.

Мне кажется, что «Бригада», именно как текст, как художественная проза, сценарий Александра Велединского и коллег (там три…

По моим ощущениям, наиболее адекватно экономический перелом воспел Юлий Дубов в «Варягах и ворюгах», и, конечно, прежде всего в «Большой пайке». Я вообще считаю, что Юлий Анатольевич Дубов — большой писатель. Ну, он друг мой. И мне очень грустно его отсутствие в России — прежде всего потому, что это был человек (ну, и остался, я же бываю в Лондоне), с которым я могу какие-то технические стороны литературы обсудить. Он их чувствует тоньше, чем многие. Большой писатель. И книги его полезны. Кстати, и последние его романы тоже, на мой взгляд, значительно превосходят многое из текущего литпроцесса.

Безусловно, веллеровский «Майор Звягин». Кстати, Веллер и Дубов — друзья и люди довольно близкие…

Драйзер, как мне представляется, такой предшественник нового журнализма, и именно потому, что сам он начинал в журналистике, и лучшие его тексты построены в жанре журналистского расследования. Достаточно сказать, что «Американская трагедия» — это попытка расследовать абсолютно подлинную историю, точнее, две подлинные истории, которые он смешал, но которые были таким классическим примером американского преступления начала века. И Драйзер выработал свой холодный репортерский блестящий стиль — стиль документального романа — именно в своих достаточно долгих чикагских, нью-йоркских и прочих репортажах. Он же, собственно говоря, начинал как очень сильный репортер. И в прозе его всегда…

Да очень актуален, я думаю, что и «Гарри Поттер» ― это некоторый извод плутовского романа, во всяком случае, евангельского романа, который с плутовским до некоторой степени синонимичен. Я с наслаждением сегодня прочел бы плутовской роман, построенный по всем правилам. Роман Юлия Дубова «Большая пайка» ― это классический плутовской роман. Сборник воспоминаний о Березовском работы Петра Авена («Время Березовского») ― безусловно плутовской роман, хотя и написанный, в общем… Как бы это портрет многими перьями, отражение во многих зеркалах. Но даже и «Бригада» как кинороман (а она и издана книгой) ― это роман плутовской, роман Велединского и его соавторов. Да, мне представляется, что этот роман…

Алексей Иванов, я думаю; по крайней мере, с «Ненастьем», а, может быть, «Блуда и МУДО» и «Географ глобус пропил». У Иванова, безусловно, есть такие шансы. Из поэтов; безусловно, Найденко. У Иры Евса, кстати, харьковчанки замечательной есть шансы. У нее замечательные есть стихи, да и человек она такой, вполне соответствующий своему поэтическому уровню. У Лимонова, я думаю, бессмертие такое довольно-таки гарантированное есть. Он совсем рядом ушел, и думаю, что он себя в литературу впечатал, и не рядом с Селином, а где-то повыше. А вообще это ведь вещь совершенно непредсказуемая. Мы кого-то из гениев, ныне живущих, совершенно не знаем сегодня. Я в этом уверен. Я уверен, что долго будут читать…

Как раз в России он существует: Соломин в «Нови», там есть ещё Нежданов, хотя он немножко другой. Нежданов как раз к концу жизни приходит к пониманию, что «надо дело делать», а вот его народничество было абсолютной иллюзией. Потом есть этот владелец лесопилки в «Обрыве». Есть во втором томе «Мертвых душ» вполне себе положительный Костанжогло — Левин в нем угадывается, не бизнесмен, а хозяин. И вообще во втором томе «Мертвых душ» есть образы пугающе правильных, преуспевающих хозяев. Настолько пугающих, что не приведи Господь такого положительного героя.

Что касается американской или британской, или французской прозы, то не припоминаю я там, действительно, положительного…