Правильно ли вы воспитывали детей? Нет ли у вас каких-то угрызений совести?

Знаете, сейчас не время полутонов. Вот мне очень горько об этом говорить. Я сам больше всего в жизни люблю оттенки.

А потом придут оттенки, а потом полутона,
то уменье, та свобода, что лишь зрелости дана.

У Левитанского в «Кинематографе»? Мне кажется, что вообще жизнь прекрасна своей пестротой, полутонами, разнообразием, но сейчас не время полутонов. Почему я и говорю, что, на мой взгляд, очень многих ниш просто не осталось. Ну, скажем, ниша русскоязычного писателя на Украине (или в Украине), по-моему, трещит по швам. Ниша российского интеллигента-оппозиционера, который всё время воздерживается от оценок и говорит, что «правда не здесь и не здесь, а вот…

Ну, жениться — это же не значит любой ценой общаться. Жениться — это значит вместе с единомышленником «стоять спина к спине у мачты, против тысячи вдвоем». Конечно, есть счастливые люди, которые могут обходиться полным одиночеством, могут обходиться без всех. Я — нет. Мне все-таки нужен единоверец, единодумец. И я по природе своей человек не очень склонный к полному одиночеству. Я склонен к одиночеству идеологическому. Мне не нужны союзники, не нужна стая, не нужна клака, но мне нужны друзья, нужна семья, нужно понимание детей. Семья — одно, а команда, секта, орда — совсем другое.

Мне эти чувства очень знакомы, хотя я далеко не так и молод. И мне среди работы над статьей ли, над книгой ли, над стихотворением даже приходится поднимать голову, выглядывать в заснеженный пейзаж за окном и с ужасом думать, чем я занимаюсь. Отчасти то, что происходит с вами,— зимняя депрессия, поскольку март — это вообще время, которое трудно пережить, это время истощения, когда уже… (ну, помните у Пастернака: «Все снег да снег,— терпи и точка»), когда уже невозможно больше терпеть. Зима радует при своем приходе, но когда она задерживается (а задерживается они в России и на общественном уровне, и на природном очень часто), ну, начинает казаться, что все, так будет всегда. Грешным делом, у…

Человейник огромную часть времени… Прав, конечно, Марат Гельман, говоря о том, что сейчас главный вопрос — не в рабочем времени, а в свободном, количество рабочего времени сокращается, свободного экспоненциально увеличивается. Конечно, вопрос сегодня в культуре досуга, потому что работа более или менее минимизируется везде, даже и в третьем мире. Даже, в общем, и в Японии, где вечно был культ фанатичного, трудоголического воспитания, все больше людей не хотят работать или, во всяком случае, не считают работу главным в жизни. Поэтому культура досуга не последний вопрос. Своему досугу безразмерному человейник посвящает все время. Он живет благодаря социальным сетям, благодаря социальным…

Ну вы сравнили! «Одиночество в сети» — это галимый масскульт, простите, а миф о Сизифе — это грандиозный манифест абсурдности существования. Конечно, одиночество — это, в общем, нормальное состояние нормального человека. Для меня одиночество очень тяжело, в общем, невыносимо, но сравнить это с чувством бессмысленности жизни даже близко нельзя.

Одиночество, в общем, мне довольно привычно с детства. Другое дело, что я стараюсь с ним всё-таки как-то бороться и по мере сил этому научился. Я очень люблю, когда вокруг меня люди. Но этих людей должно быть очень немного, назовем это так. Я не хочу иметь много единомышленников. Это было бы для меня тревожным сигналом.

Нет, он, конечно, не ценнее, потому что «нельзя воспитывать щенков посредством драки и пинков»,— сказал Сергей Михалков, но я все-таки думаю, что благотворность умных эпох не следует недооценивать. В свое время Томас Манн в любимом моем произведении «Роман одного романа», я сейчас ссылаюсь на эту цитату, говорит, что времена абсолютного зла, как например, фашизм, нравственно благотворны, они позволяют определиться. Вот больные времена определиться не позволяют, но когда перед тобой бесспорное, абсолютное зло, на фоне которого даже Сталин добро — помните, говорил Черчилль, что «против такого ада, как Гитлер, я буду на стороне Сталина; более того, если против Гитлера будет…

Прочтите рассказ Марины и Серёжи Дяченко «Баскетбол» — и вам всё станет совершенно понятно. Это довольно страшный рассказ, который, кстати говоря, я знаю, психологи клинические рекомендуют людям, одержимым суицидной манией, и он действует. Действительно обжигает нёбо такой глоток. Ну, почему не прочесть? Посмотрите — и у вас, возможно, отпадут некоторые вопросы. Кому долг? Многим долг. Понимаете, вы — палец на Господней руке. С вашей помощью Господь сводит счёты со всяким злом мерзким. Я всё-таки расцениваю смерть как дезертирство. Мне кажется, вообще самоубийство — довольно унизительная вещь.

Понимаете, для этого и была в Советском Союзе придумана система кружков, внешкольного образования, это вообще вечная русская педагогическая утопия. ещё Пушкин писал, что ребенок должен воспитываться вне семьи, потому что семья — то школа рабства. Он имеет в виду рабское разделение ролей в семье, патриархат, а вовсе не то, что в доме есть крепостные. Ребенок учится свободе в компании единомышленников или сверстников. Я со своей стороны считаю, что лицейская компания во многом надломила Пушкина, это была жесткая среда, и травли там хватало,— Кюхельбекеру она просто, по-моему, стоила жизни. Он все свои душевные болезни там приобрел.

Есть люди, которым нельзя воспитываться в коллективе.…

Разные бывают люди. Есть еж, есть лисица, помните, по классификации англичан: лисица знает много маленьких вещей, еж знает одну большую вещь. По мысли сэра Исайи Берлина, Толстой — это классический еж, озабоченный всю жизнь одной проблемой, условно говоря, проблемой жизни и смерти. А вот Достоевский — в больше степени лисица, которая интересуется широким спектром разнообразных проблем. Если вы еж по природе, тогда вам не надо распыляться, а если вы лисица — почему бы и нет. Я вам могу посоветовать, как себя в этой степени определить: пройдите тест Сонди. Это просто очень интересный и смешной опыт. И сам тест смешной. Я вот в Одессе встречался с таким вот психологом-сондианцем, и мы обсудили, что те…

Ну, то есть гадать по руке я умею, я знаю, какая линия что значит. Но мне не требуется гадать по руке, чтобы многое о человеке узнать.  Я обычно студентам говорю, что  я вижу ауру. И они, кстати, щедро пользуются моими предсказательными способностями. Не могу сказать, я и визуально вижу ауру, но человека с его способностями и противоречиями я чувствую довольно живо. И через десять минут разговора я могу сказать, чем ему следует заниматься. И рука здесь совершенно необязательно.

Хотя по руке довольно надежно можно предсказать главную способность человека – есть ли у него талант к зарабатыванию денег или, наоборот, к самопожертвованию и бескорыстию. Есть же почти безошибочный…