Ну, во-первых, это стихи, начиная с 62-го года. Так или иначе, всю свою взрослую сознательную поэтическую жизнь он посвящал стихи двум людям — Иисусу Христу и Марине Басмановой. На Рождество он каждый раз писал поздравления Господу, которого воспринимал, я думаю, прежде всего в его человеческом измерении. И каждый год он писал стихи Марине Басмановой.

В чем здесь проблема? Почему он это называет «делом жизни»? Я думаю, в двух аспектах. Во-первых, это дело жизни в самом буквальном смысле, потому что он всю жизнь эту женщину любил и всю свою поэзию, так или иначе, построил вокруг своей любовной драмы как гиперкомпенсацию за любовную неудачу.

Вообще я много раз говорил, что главная идея…

Скорее, жертвой безвременья. Олег Даль — классический пример человека, отравленного этим страшным затхлым воздухом, но он все равно реализовался довольно полно. Просто понимаете, у Даля была же и собственная внутренняя проблема: он был такой самоед, и мне кажется, он находится накануне рывка, но не всегда есть готовность этот рывок совершить. И Высоцкий находился накануне рывка, и тоже, мне кажется, во многом глушил себя этими беспрерывными выступлениями, потому что ему нужно было сосредоточиться, а я не знаю, в какой степени он был к этому готов. Рывок этот означал бы абсолютно порвать пуповину, связывающую с подтекстом, с контекстом, с поколением, с эпохой, с советской властью, грубо…

Это абсолютно очевидно. Ресентимент — такая штука, что она очень соблазнительна. Поэт — он же, понимаете, можно вдохновляться разными страстями. Источником лирики может быть и ненависть, может быть и страх. Страшные стихи — вот вам, пожалуйста, целая антология. А может быть и ресентимент. Поэт как бы делает себе такую прививку. Томас Манн же находил утешение в ресентименте. Целую книгу написал — «Рассуждения аполитичного». Книга омерзительнее всех из им написанных.

А что касается «На независимость Украины» и «Клеветникам России», то здесь два общих момента. Во-первых, любовь к языку как вариант любви к родине. Конечно, Бродский вдохновлялся обидой за язык. Вот 25 лет, как нет…