Почему Эйдельман выбрал для своей книги «Грань веков» сюжет об императоре Павле I — незаурядном правителе? Почему в «Ассе» Соловьёва эту книгу увлечённо читает Крымов?

Да это сравнение как раз на поверхности. Мне кажется, что гораздо точнее был Шафаревич, сказавший, что это похоже на империю инков. «Римская империя времени упадка», как спел тогда же Окуджава,— она была похожа Советский Союз, но все-таки Советский Союз издыхал каким-то более омерзительным образом. Сумерки всех империй похожи. На самом деле на поздний Рим больше похож, наверное, последний век русской империи, российской. А на советский, на издыхание советской империи и порождающий сейчас всякие пароксизмы и миазмы,— это уже поздняя Византия. У меня есть «Византийская баллада» или (что более правильное название) «Византийский блюз», который я два раза читал во всех местах. Это…

Ну слушайте, штука-то в том, что он не стал злодеем. Это экранизация романа президента Колумбии. Эта книга печаталась в «Иностранке». Там очень мало что осталось. Соловьев, который, в общем, создавал на тот момент латиноамериканский кинематограф, как бы репетировал создание казахской «новой волны», и вот создал кинематограф в Колумбии — он же решал свои задачи.

У Соловьева была внутренняя проблема, очень серьезная: он боролся с собственным конформизмом. Татьяна Друбич мне в интервью правильно сказала: «Вы говорите, что я сломала его судьбу. А может, я наоборот её вправила?». У него перед Татьяной Друбич всегда был определенный комплекс. Потому что Друбич идеалистка. Она не зря…

Больше всех в его фильмах я люблю всё-таки «Избранных» — в том смысле, что это, по-моему, в каком-то отношении наиболее трезвая и предсказательная его картина, не имеющая, конечно, никакого отношения к роману того диктатора, кажется, который это сочинил. Там только имя барона — Б.К. Одна из лучших ролей Филатова и одна из лучших ролей Друбич, конечно. Но я люблю очень и «Станционного смотрителя», насколько я помню, телевизионного. Я очень люблю «Наследницу по прямой» — по эмоции, по ощущению. «Чужая белая и рябой», которую считают лучшей его картиной многие, почему-то не трогает меня совсем. А вот что касается «Чёрной розы» — я не люблю эту картину, но мне нравятся в ней некоторые гениальные…

Что собственно служит предметом обсуждения очень своевременного, хотя и строго законспирированного по тогдашней моде обсуждения Эйдельмана и Мамардашвили? Есть честь корпоративная, честь сословная. Она сводится к тому, чтобы всех сдать императору, поскольку они дворяне, а вассал обязан быть лоялен к феодалу. Ну, ничего не поделаешь, вассал обязан быть лоялен к верховной власти, к суверену (назовём это так). А что происходит с личной честью? Личная честь — это… «Душу — Богу, честь — никому» — вот такой девиз, так бы это формулировалось. Дело в том, что позиция Лунина на самом деле достаточно уникальна. Лунин не чувствует себя принадлежащим ни к какой корпорации, ни к какому сословию,…

Нет, Лёвин не утончённый интеллектуал. Левин… Лёвин как раз гордится тем, что он человек довольно обычный и обычных вкусов. В нём нет утончённости. Какой он интеллектуал? Он книгу свою так и не дописал, поняв, что она не нужна. Нужно знание жизни, понимание и чувствование её. По-моему, Гармаш вполне уместен. Во всяком случае он более уместен, чем тот ужасный Лёвин, который в фильме Райта, который вообще больше всего похож на одного из Уизли (собственно он и играл одного из них). Нет, это не Лёвин никаким образом.

Вот если кто умеет писать страшное, так это Маша Галина. Она живет в Одессе сейчас, вместе с мужем своим, прекрасным поэтом Аркадием Штыпелем. И насколько я знаю, прозы она не пишет. Но Маша Галина – один из самых любимых писателей. И вот ее роман «Малая Глуша», который во многом перекликается с «ЖД», и меня радуют эти сходства. Это значит, что я, в общем, не так уж не прав. В «Малой Глуше» есть пугающе страшные куски. Когда там вдоль этого леса, вдоль этого болота жарким, земляничным летним днем идет человек и понимает, что расстояние он прошел, а никуда не пришел. Это хорошо, по-настоящему жутко. И «Хомячки в Эгладоре» – очень страшный роман. Я помню, читал его, и у меня было действительно физическое…

Гренуя с Фаустом нельзя сравнить именно потому, что Фауст интеллектуал, а Гренуй интеллекта начисто лишен, он чистый маньяк. Мы как раз обсуждали со студентами проблему, отвечая на вопрос, чем отличается монстр от маньяка. Монстр не виноват, он понимает, отчего он такой, что с ним произошло, как чудовище Франкенштейна. Мозг – такая же его жертва. Маньяк понимает, что он делает. Более того, он способен дать отчет в своих действиях (как правило).

Ну а что касается Гренуя, то это интуитивный гений, стихийный, сам он запаха лишен, но чувствует чужие запахи. Может, это метафора художника, как говорят некоторые. Другие говорят, что это эмпатия, то есть отсутствие эмпатии. По-разному, это…

Вот это и есть прием. Вот это и есть талант. Мы не знаем и никогда не узнаем, как она с ним связана. А просто все связано со всем. В письмах матери героя, сумасшедшей, доживающей в сумасшедшем доме, в письмах её к сыну зашифровано имя Дзампано. А она ничего о нем не знает, скорее всего, просто в мире действует общая сила, которая двигает людьми, как марионетками, а люди понятия об этом не имеют. Это прием Данилевского, иллюстрирующий эту мысль. Это просто чтобы вам было страшнее. А никак она не связана. Так-то проще всего подумать, что у нее что-то было с Дзампано и, может быть, он — отец героя… Допускайте все, что угодно. А важно, что все в мире связано со всем. Вот и все.

Да не ждала, они и так ее уничтожали. И я не думаю, чтобы задумана была ловушка, чтобы заманить ее сюда. Разумеется, было очевидно, что Эфрона после убийства Рейса они заберут. Вопрос о степени его участия там — был ли он только шофером, убивал ли,— это дискутируется. Но то, что для Эфрона не было пути, кроме бегства в Россию, это очевидно. А для Цветаевой бегство было совершенно не императивным. Она могла остаться там с Муром, но она же написала: «Вот и пойду, как собака». Она же писала ему в письме: «Я буду за вами ходить, как собака». И двадцать лет спустя написала в той же тетради: «Вот и пойду, как собака».

Я не знаю, осталась ли Цветаева в живых, если бы они остались с…

Тут довольно спорны мои мнения. Мне кажется, что Хеллера никак нельзя миновать, и позднего Хеллера в том числе, хотя наиболее известен ранний и средний, то есть «Уловка-22» и «Что-то случилось». Но мне кажется, что и «Picture this» и «Closing Time», продолжение «Уловки», и последний автобиографический роман — мне кажется, это безусловно читать надо. Мне кажется, из Дэвида Фостера Уоллеса необязательно читать все, но по крайней мере некоторые эссе и рассказы, этого не минуешь никак. «Corrections» Франзена, мне кажется, тоже нельзя миновать никоим образом. Кстати говоря, «Instructions» Адама Левина тоже хорошо было, очень занятная книга, хотя чрезмерно затянутая, на мой взгляд. Ну и «Тоннеля»…